Ольховый овраг. Александр Юрьевич Абалихин
задумался и тяжело вздохнул.
– Хватит грустить, Айгорап!
– Я сейчас свою невесту вспомнил. Не дождалась красавица Натарапа моего возвращения. Да и как же иначе… Задолженцем стал – про семью забудь! Теперь ты – никто. Ты даже не кых. Из ружья тебя – пых!
– Что это ты стал декламировать какую-то чушь? – удивился Алексей.
– Я вспомнил слова из войсковой песни. Кыхи должны петь эту и другие подобные песни для того, чтобы всегда помнили своё место, – пояснил Айгорап и нараспев произнёс:
– Кых – должник хыков. Дело его – жизнь отдавать в бою. Хык только кликнет: «Умрите! Ступайте!», так умирайте – и будете жить вы в раю. Хык только свистнет – жизнь положите, но не перечьте ему».
– Заткнитесь! – оборвал их беседу Георгиарий. – Уже пришли. В местной тюрьме до утра посидите, а потом мы вас в столицу отправим на суд. Жрецы Ориллы вам вынесут приговор.
Алексея и Айгорапа подвели к одноэтажному серому каменному зданию с узкими зарешёченными окнами, возле входной двери которого дежурил изловенец с ружьём.
Кыха и Алексея завели в тюрьму. При этом подростку пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о дверной косяк. Два изловенца с ружьями провели пленников по узкому коридору, развязали им руки и втолкнули в камеру. Изловенцы вышли и закрыли дверь на замок. Айгорап прилёг на деревянный топчан и, подложив руки под голову, сказал:
– Что стоишь? Ложись на топчан. Или он для тебя короток?
– Маловат топчан, – сказал Алексей и поинтересовался:
– Почему нас будут судить жрецы?
– Так положено. Судьями у нас являются жрецы Ориллы.
Он подошёл к окну и подёргал решётку.
– Решётки здесь крепкие. Не выломаешь. Да и не пролезем мы в узкое окошко, – вздохнув, произнёс Айгорап.
– За побег у вас, наверняка, ещё больше срок службы дают, – предположил Алексей.
– Тогда нас уже точно скормят гарглам в зверинце.
– Всё к тому идёт, что мне придётся ваши дурацкие поговорки и песенки учить. Спой ещё какую-нибудь песенку, – попросил Алексей Айгорапа, но тот уже спал, отвернувшись к стене.
Алексей лёг на топчан, свесив с него ноги.
Наступила ночь. В зарешёченное окно перестал проникать слабый свет. В камере стало темно. Первый день, проведённый Алексеем на Симелии, подошёл к концу. Вскоре он провалился в тревожный сон.
Глава 4. Волонтёры поневоле
Алексей проснулся из-за топота и громких голосов. Дверь открылась, и в камеру зашёл Георгиарий, за спиной которого стояли два хыка с ружьями.
– Проснулись, злодеи? – поинтересовался Георгиарий.
Он выглядел уставшим и хмурым.
– Тяжёлый день вчера выдался? – миролюбиво спросил его Алексей, усаживаясь на край топчана.
– Из-за вас, злыдни, не выспался, – проворчал Георгиарий. – Мне поручено доставить вас в столицу. Крошадей уже запрягли в повозку. Выходите!
– А завтрак не намечается? – поинтересовался Алексей.
– Ничего