Азазель. Юсуф Зейдан
волн подо мной приводили меня в восторг.
Море! Ты величайшая водная стихия, где зародилось все живое! За тобой лежат другие страны, а за ними раскинулось еще более великое море, омывающее весь мир. И сейчас, вспоминая тот охвативший меня почти двадцать лет назад трепет, я ощущаю, как на лицо мое падают брызги, и застываю от восхищения, превращаясь в обездвиженный древний обелиск.
Я осмотрелся и увидел, что поблизости никого не было. Зачерпнув воды, я умыл лицо, страхи мои поутихли, и я рискнул войти еще дальше, где вода доходила до колен. Новое, неведомое чувство охватило меня. На морском дне не было ни ила, ни глины, только один бесконечный песок, над которым перекатывались волны. Я вспомнил мутные и грязные воды Нила, где могут таиться крокодилы, а здесь вода была настолько прозрачна, что я видел лежащие на дне камни и собственные ноги. Я прикрыл глаза, полностью отдавшись мягким и возбуждающим колыханиям волн. Одна волна чуть меня не опрокинула, заставив рассмеяться так громко, от души, как уже не приходилось смеяться ни до, ни после… Вернувшись на берег, я скинул с себя одежду и бросился в море. О боже, как билось тогда от радости мое сердце!
Плавать в море легко, тебя держит соленая вода и не влечет течение, как во время купания в Ниле. К тому же нет ни крокодилов, ни бегемотов, ни ползающих по берегу варанов[4]. А значит, в море пловцу ничего не угрожает, и он счастлив вновь ненадолго вернуться в изначальную стихию, из которой вышло все живое.
Убедившись, что поверхность воды держит меня без особых с моей стороны усилий, я лег на спину и стал вглядываться в небо.
На этой переливчатой поверхности я не чувствовал холода, внутренний жар обогревал остывшее сердце и наливал силой члены. Когда море приняло меня, я ощутил себя младенцем, выбравшимся из огромного чрева. На меня навалились какие-то необычные ощущения: вдруг захотелось чего-то плотского и чувственного. Мне, которому никогда прежде не приходилось касаться женщины и даже не мыслилось прикоснуться к ней в будущем! Но в тот миг я думал именно о наслаждении. И мне пригрезилось, что море – это жеманная женщина, невинно наслаждающаяся купающимся мужчиной. Но греха в этом нет, и никого за подобное не призовут к ответу. Море – это милость Божья для страждущих. Слава Тебе, милосерднейший из милосердных!
Солнце пронзало лучами водную гладь, и его свет отражался на моей смуглой коже, покрывая ее блестящим серебром редкой красоты. Тогда я впервые заметил, как прекрасно мое тело. Море сумело явить то, чего не могла вскрыть река, – великолепие божественного творения, воплотившегося во вселенной и в человеческом теле.
К западу от того места, где я находился, вдалеке я увидел несколько крупных судов, а на востоке вдоль всей линии берега кружили чайки. Их было множество, беззаботно парящих в облаках… Может, именно эти чайки каждый год прилетают на Птичью гору, о которой рассказывал мне сосед по палатке?
Качаясь на волнах, я чувствовал себя совершенно счастливым,
Нильский варан – вид пресмыкающихся, относящийся к крупным ящерицам, который в древности обитал на берегах Нила. Сегодня почти не встречается.