Меч и его Король. Татьяна Мудрая
Вертдоме монастыря прекраснее.
Вот этими слегка перефразированными словами маэстро де Бальзака и позвольте мне, уважаемый читатель, закончить сию нравоучительную повестушку о…хм… настойчивости в любви.
И, так сказать, перейти к основной части доклада.
Камень Большого Орла
Любовь – это беседа, в коей обоюдное наслаждение становится новым изысканным языком двоих.
I
Старуха медленно и величаво идет по направлению к моей одиночной келье. Волосы спускаются на морщинистое коричневое лицо неряшливыми серыми прядями: яблоко, испеченное в золе остывшего костра. Старый халат из рыбьей кожи запахнут сикось-накось, а уж кому, как не мне, знать, что стоит ей только пожелать, – нет, только сделать вид, что она желает, – и ее мигом обрядят в пурпур и виссон. Тончайшие волокна мантии биссуса, густо пропитанные жидкостью моллюска багрянки. Два вида древнейших вертдомских раковин. Две чудовищно дорогих вещи, по представлениям наших больших друзей рутенов. Антикварно дорогих. Знак верховного священства. Эталон драгоценного безумия.
Верховная сакердотесс ба-нэсхин. Священная шаманка Морского Народа. Такая важная, что у нее уже и самого имени-то не имеется. Лет десять назад ее величали здесь Фибфлиссо – если мне удается этими губными и мезжзубными звуками передать то, что вылетает из дыхала разумных дельфинов, наших ба-фархов. У Морского Народа есть легенда (у них на все случаи жизни имеются подходящие легенды), что это Водные Кони научили моих людей, ба-нэсхин, разумной речи.
Пять лет назад мою бабку еще звали Библис. Десять – Верховная Мать Библис. Двадцать – Именем Энунны Одна из Трех Соправительница Библис, дочь Хельмута и Китаны. До моего сакраментального рождения она была Библис-Бахира умм Моргэйн бинт Амир Арман ал-Фрайби Энунниа. То бишь Библис, урожденная Бахира, владетельница – иначе говоря, мать – принца Моргэйна и приемная дочь короля (точнее – Амира Амиров) Армана из Фрайбурга, жрица богини Энунны. Уф.
По мере возвышения сии пышные имена одно за одним слетали с моей бабки, точно осенняя листва. К чему они ей, единственной в своем роде?
Редкостная красота ее, однако, еще сохранялась довольно долгое время. У служительниц богини земного плодородия и любовной ярости это длится до тех пор, пока с этого имеется хоть какой-нибудь прок. А потом как-то вмиг спадает с плеч, равно как изысканный наряд, закрывающий статную фигуру вплоть от шеи и кистей рук и до самых пят.
Так что теперь моя царственная матушка Мария Марион Эстрелья выглядит куда моложе нашей колдуньи, чем на календарный год, который их на самом деле разделяет. А про мою воспитательницу Стелламарис, нашу «железную леди», и вообще речи нет. Не увядает, хоть ты сам в прах рассыпься! Только мужает, если можно так выразиться о женщине. Металл в голосе, упругость стальной пружины в теле, серебряное свечение на дне глаз. И вечная рыжина в косах – почти как у меня самого, только поярче и