Дети сектора. Андрей Левицкий
еще слабы, в них мало от детей, и они подчиняются командам Улья, реагируют на Зов. Полностью осознать себя они должны, когда придет мать.
– То есть если заткнуть чертов корабль, – злобно сказал Шейх, – то они снова станут людьми?
– Да, если убить матку, Улей замолчит.
– Отлично! – возликовал Мансуров. – И у людей будет время, чтобы найти способ, как бороться с Ульем! – он шагнул к Марине, сжал ее хрупкие плечи. – Может, ты знаешь, где искать матку?
– Знаю.
Данила с удивлением обнаружил в себе доселе незнакомое чувство – ревность, и отодвинул Шейха плечом:
– Отпусти ее, бро.
– Я проведу, где не так опасно, – все так же холодно ответила Марина. – Нам надо дальше.
Двинулись по коридору, не заглядывая в комнаты, подобные первой. В голове Данилы роились вопросы: кто доставлял людей сюда, кормил их, смотрел за ними? Рой к тому времени был уже мертв.
Ответ пришел сам собой: коридор влился в огромный ярко освещенный зал, заставленный всевозможными механизмами. В плоской стальной поверхности стола отражалось два манипулятора – многосуставчатых, отдаленно похожих на паучьи лапы. Казалось, что их не два, а четыре – хищный цветок, готовый рвать плоть. В стене, на полке за стеклом, в прозрачной зеленоватой жидкости хранилось множество насадок: что-то типа шприцов, пинцетов, какие-то подушки, зажимы и невероятное количество ножей. Данила про себя назвал стальную пластину с манипуляторами разделочным столом. Проходя мимо него, Марина поморщилась и вцепилась в руку Астрахана. Значит, предположения верны – она-то знала, что тут происходило.
Дальше на подставке стояла пластина, за которой размещался крепеж для манипуляторов. Их было четыре: два справа и слева.
На стену, что напротив манипуляторов, Данила предпочитал не смотреть: там в консерванте хранились фрагменты человеческих тел. Зачем это Улью? Он невольно повернулся: прямо напротив него в облаке белых волос плавала голова девушки: рот разинут в беззвучном крике, глаза открыты.
– С-суки! – процедил Данила и зашагал быстрее; в душе вскипала ненависть и рвалась наружу, но он сдерживался.
Тех детей в формалине хотя бы усыпили, а девушку-землянку что, живую резали? Спрашивать у Марины он не стал: она была Кораблем, его воспоминания, способные свести с ума любого, теперь ее. И заторможенность – защитная реакция. Она получила уникальный опыт тысячелетнего разума. Разум этот неопределенное время был замкнут на себя. Н-да… Бедная девочка!
Данила провел по ее волосам, она отстранилась, поглядывая по сторонам.
Ряд разделочных столов закончился. Опершись затылками на стену мутного стекла, замерли знакомые уже карлики с головогрудями и бледными лицами-масками. Круглые кукольные глаза были распахнуты, зрачки – сужены, руки с пухлыми пальчиками висели вдоль тел. Данила насчитал шесть роботов и заметил, что они не опираются затылками о стену, а будто приросли к ней – питаются.
Все в нерешительности замерли, думая об одном