Клык на холодец. Борис Батыршин
Решил с нами?
Сильван молча кивнул.
– Ты же взял его в ученики, так? – Егор закинул на платформу рюкзак. – Вот и не отлынивай! А то взял манеру сваливать свои обязанности на напарника…
Умар, сын старейшины Добрынинского кордона, был сильваном, ребёнком, появившимся на свет в Лесу – чем и объяснялись необычная внешность и иные, не столь заметные, особенности организма. Отец отдал его в ученики к егерю, а тот отослал парня вместе с Егором в МГУ – провести с пользой время, пока наставник залечивает рану, полученную в недавней экспедиции.
– А где хозяин? – крикнул из своей будки Лёха-Кочегар. – Хотел перетереть с ним за одно дельце…
Кузнец, издавна державший на мосту мастерскую, слыл лучшим оружейником Леса. Изделия его стоили дорого, и работал он далеко не для всех. Сергей, как и Лёха, Кочегар, владелец единственного на железнодорожных магистралях Леса настоящего паровоза, входили в число избранных.
– С утра укатил на дрезине к Лужникам. – ответил Егор. – Монахи из Новодевичьего Скита позвали, что-то им занадобилось починить. Кстати, Умар, – он повернулся к сильвану, – ты про подарок Кузнеца не забыл?
Сильван молча хлопнул себя ладонью по лбу и скрылся в домике. Пару секунд спустя он появился, держа в руках пару коротких, на толстых древках, рогатин.
– Одна его, другая – тебе. – пояснил Егор. – Я, как приехал, рассказал Кузнецу, что ты остался безоружным. Так он, не поверишь, целый день в кузне просидел: «Негоже, – сказал, – егерю без рогатины ходить». Заодно и Умару сковал.
Сильван подал оружие Сергею. Такие рогатины (вообще-то они назывались «пальма», по типу якутского охотничьего копья) служили егерям Московского Леса своего рода «фирменным оружием». Ковали их только здесь, на Ново-Андреевском мосту – поговаривали, что Кузнец знает особый рецепт стали, с закалкой в крови чудищ Чернолеса, которых ему доставляют специально для этой процедуры. Правда это или нет, Сергей не знал, а Кузнец не признавался. Но пальмы выходили на загляденье – прочные, гибкие, с широкими, слегка изогнутыми лезвиями, по которым змеились тёмно-серые разводы дамасскатуры. Они подолгу держали бритвенную заточку и не выщербливались даже на панцирях ракопауков.
– Не повезло… – Лёха-кочегар с досадой сплюнул. – Кстати, не помните, по какой колее они ехали? А то разъездов до самой Киевской ветки нет, как бы нам в них не уткнуться…
Путейцы, крепкое, многочисленное сообщество, обитающее на Трёх Вокзалах, курсировали на дрезинах и автомотрисах по железнодорожным магистралям бывшего мегаполиса, лишь немного не доезжая до МКАД. Там деревья стояли непроходимой стеной, и любые попытки восстановить участки железнодорожного полотна неизменно оканчивались провалом – с таким буреломом не могли справиться даже бронированные военные бульдозеры и тяжёлые огнемётные танки.
– Вроде, по левой. – подумав, ответил Егор. Он вскарабкался на платформу, стоящую впереди паровоза, и уселся на мешки с песком. – Ну, тогда ничего. – кивнул Лёха и потянул за проволочную петлю. Раздался