Че Гевара, который хотел перемен. Збигнев Войцеховский
до конца жизни бы бродяжничал, сидел на шее у женщин, спал в ночлежках и пописывал дрянные стихи. В зрелом возрасте он, возможно, взялся бы за ум, скопил денег и открыл бы частную клинику или придорожную забегаловку. Ведь у него была молодая жена и дочь, которым по большому счету было глубоко наплевать и на Кубу, и на Батисту. А каждый порядочный мужчина должен кормить семью, а не бросать ее ради освобождения каких-то голодранцев…
Как бы то ни было, но Фидель Кастро назначил нового друга врачом в повстанческой армии (на основании его липовых рекомендаций) перед вторжением на Кубу. Во время переправки по бурным волнам Карибского моря от полуострова Юкатан до кубинской провинции Ориенте на дряхлой яхте «Гранма» один из повстанцев случайно обнаружил Гевару лежащим в каюте без сознания. Он бросился к командиру: «Фидель, похоже, Че мертв!»
«Ну, если он и правда мертв, то выбросьте его за борт», – безразлично пожал плечами Кастро. Однако у Гевары был лишь приступ астмы, усугубленный морской болезнью, и поэтому он остался на борту.
Боевое крещение
Даже на берегу состояние Гевары улучшилось не сразу. Был момент, когда он объявил, задыхаясь: «Доктор! Мне кажется, я умираю!» И это «доктор» Эрнесто Че Гевара говорил своему товарищу-повстанцу (и, по совместительству, настоящему врачу) Фаустино Пересу во время их кубинского боевого крещения.
Тремя днями ранее повстанцы Кастро высадились на Кубе, приплыв на «Гранма» из Мексики. Кубинская армия, загодя предупрежденная крестьянами, которые, похоже, не желали признавать их самозваных освободителей, устроила на них засаду возле тростникового поля в местечке под названием Алегрия-дель-Пио.
В опубликованных в Гаване дневниках Че (которые являются основным источником информации для большинства биографов и журналистов) он использует несколько иную терминологию в связи с инцидентом. Так же, как Джон Уэйн в «Песках Иводзимы», Че вспоминает свои собственные слова: «Я ранен!» Но Че Гевара не был бы собой, если бы остановился на простой констатации факта. Он продолжил фонтанировать дальше: «Фаустино, продолжая отстреливаться, посмотрел на меня… но в его глазах я мог прочесть, что он уже считал меня мертвым… Я немедленно начал обдумывать лучший способ умереть, так как все, казалось, было потеряно. Я вспомнил старую историю Джека Лондона, где герой, понимая, что он обречен замерзнуть в снегах Аляски, спокойно опирается о дерево и готовится умереть с достоинством. Это было единственное, что пришло мне на ум в тот момент. Я тоже хотел умереть с достоинством, как литературный герой».
На самом деле Фаустино Перес позже рассказывал, что он чуть было не покалечился сам. Однако причиной тому стала бы не шальная пуля, а душивший его смех, от которого Перес чуть не лопнул. Выражение лица Че было непередаваемо, и особенно оно контрастировало с «тяжестью» его ранения. «Это же просто царапина! – воскликнул Перес. – Идите уже, ничего страшного». Пуля едва задела шею Че около затылка.
А что