Квадрат для покойников. Сергей Арно
исходившей от него убежденности в чем-то.
Был Ленинец-Ваня убогий умом тронутый с детства человек – тридцати лет отроду, но на возраст не выглядел, ввиду выраженного на лице умственного недоразвития. Жил он на свою пенсию, на мамину дворницкую зарплату и пользовался всеми льготами инвалида детства. Говорил Ваня с трудом, медленно, но знал и разбирал буквы. Всю жизнь он мечтал о службе в вооруженных силах, покупал, где приходилось военную символику и даже выучил строевой шаг и, вставив в шапку кокарду, браво маршировал по двору, иногда по квартире… Но тетя Катя (мать Вани) его за это ругала – много шуму. И если мечта о службе в Советской армии с годами жизни Вани и с мировым всеобщим разоружением потускнела и пришла в негодность, то жизнь Вани не опустела и смысла не утратила, потому что была еще одна мечта не менее сильная, чем окоченеть по команде "смирно" в едином строю. Была эта мечта о вступлении в коммунистическую партию. Лет десять назад из горкома, куда он пришел проситься в партию, его прогнали, аргументировав отказ устно:
– Только идиотов нам еще не хватало!
Ваня не обиделся, а на десять лет ушел в подполье. А недавно, пользуясь нагрянувшей демократией, снова отнес документы в горком.
На стене в его комнате все свидетельствовало об одобрении партии и правительства, живым доказательством этому были плакаты, украденные Ваней с какого-то стенда и как получилось прибитые к стене: "Идеи Ленина живут и побеждают", "Партия – ум, честь и совесть" и другие… Так что комната Вани походила на первомайскую демонстрацию. Эти плакаты вдохновляли Ваню, и он искренне ждал, ждал светлого будущего. С годами кумач плакатов поблек и выгорел, да и Ваня, зная наизусть их внутреннее содержание, уже их не читал. А в них и за ними беспечно существовали и множились кровососные клопиные семьи.
Всю свою сознательную жизнь Ваня посвятил чтению одной книги и очень гордился тем, что читал ее. Был это том из собрания ленинских сочинений под номером восемь. Каждый вечер Ваня садился к столу и, водя по строчкам пальцем, вслух разбирал буквы. Разобрав несколько строк, смысла не ища, он закрывал книгу и рассматривал профиль вождя на обложке, который был ему понятнее, чем текст; а текст тома был бредом, полной белибердой и филькиной грамотой – смысла никакого не нес, а являлся высшим смыслом сам по себе.
Эти чтения одухотворяли дебильного Ваню, и считал он себя ленинцем. И даже если приходилось представляться кому-нибудь, то он так и объявлялся: Ленинец-Ваня. Все его так и звали.
Пролежав без сна около получаса, Владимир Иванович надумал вставать. Будильник, если не врал, показывал шесть часов утра. Владимир Иванович решил больше не спать, позавтракать, а там видно будет. Дел на сегодняшний день он себе не сочинил, потому был нетороплив. Медленно одевшись, он приотворил дверь, но не до конца, потому что увидел через щель, как дверь в комнату Валентина открылась, и оттуда, пугливо озирая темный коридор, вышел молодой человек в кожаном пиджаке; за ним в щели показалась заспанная физиономия Валентина, он послал вслед