Восточные славяне накануне государственности. Максим Иванович Жих

Восточные славяне накануне государственности - Максим Иванович Жих


Скачать книгу
и истории готов Аблавия» (Шаров 2013: 136, 140).

      Думается, вопрос о соотношении между теми элементами «Повести о переселении готов», которые сохранили для нас память о реально происходивших событиях, и фольклорно-легендарными мотивами может быть решён только одним путём: тщательным и кропотливым рассмотрением каждого звена «Повести о переселении готов» и его сопоставлением со всеми остальными видами источников, какие только нам доступны. При этом сразу надо отметить следующее: в устной памяти реальное событие легко могло обрасти шаблонными фольклорными мотивами, что само по себе не свидетельствует о недостоверности самого события. «В легендах может заключаться зерно самой подлинной правды», – писал Б.Д. Греков (Греков 1953: 130), и вопрос о возможности (или невозможности) вычленения этого зерна и должен составлять основу любого исследования, посвящённого теме «эпос и историческая действительность»[2].

      Что касается тех учёных, которые, не отрицая наличия в «Повести о переселении готов» фольклорных мотивов, пытались тем не менее выявить в ней реальную историческую основу, то их О.В. Шаров разделил условно на две большие группы: сторонников «западной» концепции (страна Ойум, в которую стремились готы, находилась к западу от Днепра) и сторонников концепции «восточной» (Ойум к востоку от Днепра) (Шаров 2013: 122–127).

      В свою очередь, в рамках каждого из двух означенных «общих» подходов также возможна значительная вариация. Рассмотрим кратко основные оригинальные гипотезы относительно локализации «желанной земли» готов – Ойума.

      1. «Западная» версия. В.В. Седов локализовал Ойум в окружённом болотами регионе Мазовии, Подлясья и Волыни, куда вельбаркцы-готы продвинулись в конце II в. и где вельбаркская культура функционировала на протяжении двух столетий, до последних десятилетий IV в. Река, которую пересекли готы на пути в Скифию, – это, согласно Седову, Висла, которая и отграничивала, по мнению греческих и римских авторов, в т. ч. и самого Иордана (Iord., Get. 31), Скифию/Сарматию от Германии. Готы продвигались на юго-запад из левобережных районов Нижнего Повисленья (Седов 1994: 227–228; 1999б: 157–160; 2002: 147).

      Ф. Бирбрауэр предположил на основе археологических данных о распространении вельбаркской культуры, что страна Ойум – это Волынь, а река, через которую переправлялись готы и на которой во время переправы обрушился мост, – это Припять, болотистая местность же, в которой остались не сумевшие переправиться готы, – Пинские болота. При этом речь идёт об относительно небольшой группе разведчиков-первопроходцев (конец II в.), основной же массив готов проследовал через Волынь позже, в 220–230 – 260—270-х гг., что послужило началом становления черняховской культуры (Bierbrauer 1994: 105; Бiрбрауер 1995: 38–39).

      М.Б. Щукин в одном месте своей книги «Готский путь» по поводу рассказа Иордана о приходе готов в страну Ойум писал, что «этот сюжет безусловно сказочный, хотя, быть может, и не лишенный зерна исторической истины» (Щукин 2005: 89). В другом же месте указанной книги учёный осторожно


Скачать книгу

<p>2</p>

Распространение в исторической науке постмодернизма и конструктивизма привело к тому, что некоторые учёные «задачей историка» считают не выявление возможной реальной исторической основы древних и средневековых этногенетических легенд (в терминологии конструктивистов «их перевод на язык лингвистического национализма XIX в., где место Вавилонской башни будет занимать «лингвистическая прародина»), а «объяснение дискурсивных конструктов, каковыми являются этногенетические легенды, посредством изучения «социального знания» эпохи, в которую они создавались и функционировали, а не замещение их дискурсивными конструктами эпохи модерна» (Алимов 2018: 119. Примеч. 15). На наш взгляд, подобный подход ошибочен уже тем, что он предполагает путь от теории к источнику и вместо предметного источниковедческого и исторического анализа каждого конкретного «рассказа о происхождении», априорно пытается подвести всю группу таких источников, как этногенетические легенды (иногда называемые обобщённо также Origo gentis) под общий знаменатель «социального конструкта», имеющий ничуть не менее искусственный «кабинетный» характер, чем традиционный примордиалистский подход. Но никакого заранее заданного общего знаменателя (хоть «примордиалистского», хоть «конструктивистского», хоть какого-то ещё) нет: каждая этногенетическая легенда, сообщаемая древним или средневековым автором, должна самостоятельно исследоваться на предмет соотношения в ней реальной исторической основы, с одной стороны, и «социального знания» эпохи – с другой. В разных легендах соотношение этих двух факторов может быть совсем не одинаковым: от относительно точного отражения исторических реалий в одних случаях вплоть до полного книжного вымысла в других.