Кремлевский детектив. Красная площадь. Сергей Власов
О том, что майор Твердохлебов не отсиживался по штабам и складам, свидетельствовали не только многочисленные боевые награды, но и восемь значившихся в его послужном списке ранений, три из которых были тяжелыми.
Узнав об этом, майор Свинцов призадумался. Образ Твердохлебова в его сознании по-прежнему скверно совмещался с образом типичного наемного убийцы. Но, с другой стороны, офицер ДШБ, в отличие от какой-нибудь тыловой крысы, наверняка умеет виртуозно управляться с любым оружием, в том числе и со снайперской винтовкой. А для десантника, прошедшего через пыльный ад афганской войны, ценность человеческой жизни равняется нулю, и шлепнуть кого-нибудь ему – все равно что плюнуть.
И все-таки на киллера бывший десантник не походил. Прежде всего, он был беден как церковная крыса; по словам соседки, жена его умерла исключительно потому, что Твердохлебов не сумел собрать деньги на операцию, которая могла бы ее спасти. Если бы его скромный быт являлся просто ширмой для отвода глаз, в такой ситуации он наверняка нашел бы, как объяснить окружающим внезапное появление в его распоряжении крупной суммы: одолжил, взял кредит, получил безвозмездно в дар от хорошего человека, пожелавшего остаться неизвестным… Но упомянутая сумма так и не возникла, хотя, по словам все той же соседки, в жене Твердохлебов души не чаял и после ее смерти сильно переменился – осунулся, почернел и почти перестал разговаривать, хотя до этого был очень милым собеседником.
Обдумывая полученную информацию, майор Свинцов между делом, просто чтобы не оставлять белых пятен, отправил двух оперов в рейд по библиотекам, расположенным в районе Ленинградки. Соседка Твердохлебова упоминала о том, что, бывая в городе, военный пенсионер посещает библиотеки, а коль скоро эта деталь запомнилась даже такой старой вороне, можно было предположить, что в библиотеку Иван Алексеевич ходит часто и книги берет не по одной и даже не по две, а пачками, которые нетрудно заметить во время подглядывания за соседями из окна или, скажем, через дверной глазок.
Собственно, это была несущественная мелочь, но Свинцову как-то вдруг, по наитию, подумалось, что книги, которые человек читает, могут послужить дополнительным психологическим штрихом к его портрету. Кроме того, оперативники, уверенные, что занимаются полной ерундой, мешали ему думать, высказывая – в шутку, разумеется, – дикие, ни с чем не сообразные версии.
Затем вернулись люди, посланные майором в поликлинику и отделение милиции. В милицейских анналах военный пенсионер Твердохлебов упоминался только единожды: примерно полгода назад его повязали за нарушение общественного порядка. В общем-то, история с отставным майором вышла вполне обыкновенная: выпил лишнего, повздорил с охранником, не пустившим его в приличное заведение, и крепко побил упомянутому охраннику лицо. (При этом известии майор Свинцов ухмыльнулся, представив, каково было изумление этого надменного, обросшего накачанным в тренажерном зале мясом славянского