Вулфхолл, или Волчий зал. Хилари Мантел
ты можешь сделать подкову? Он пантомимой показывает, каково это: горячий металл и гневливый отец в тесной кузне. Они смеются. «С тобой не соскучишься», – говорит один. Перед высадкой самый молчаливый встанет и произнесет короткую, странно официальную речь. Второй ответит кивком, а третий переведет:
– Мы три брата. Наша улица такая-то. Если окажешься в нашем городе, тебя будет ждать постель, огонь в очаге и еда.
До свидания, скажет он. До свидания и удачи во всем. Гуил, суконщики. Гофалух эйх бизнес. Он не остановится, пока не попадет на войну.
Холодно, но море спокойно. Кэт дала ему с собой образок. Медь холодит кожу. Он развязывает веревку, целует образок на счастье. Роняет в воду. Он навсегда запомнит, как впервые увидел открытое море: серый наморщенный простор, словно осадок от сна.
II
Отцовство
И так: Стивен Гардинер. Они сталкиваются в дверях. Сыро и, для апреля, необычно тепло, однако Гардинер в мехах, похожих на сальные черные перья. Священник стоит, оправляя их на высокой худощавой фигуре, словно черные крылья ангела.
– Припозднились, – с недовольством произносит мастер Гардинер.
Он дерзок:
– Я или вы, дражайший сэр?
– Вы.
– На реке все пьяны. Лодочники говорят, сегодня канун дня их святой покровительницы.
– Вы ей помолились?
– Я молился бы кому угодно, лишь бы попасть на сушу.
– Странно, что вы сами не взялись за весло. Наверняка в детстве вам случалось грести.
Вечно у Стивена эта песня. Ваш нечестивый отец. Ваше низкое рождение. Сам Стивен – побочный отпрыск королевского рода, выращенный за плату неболтливыми приемными родителями в маленьком городке. Они суконщики; мастер Стивен их презирает и хотел бы забыть. А поскольку он знает всех в суконной торговле, ему слишком много известно о прошлом Стивена – куда больше, чем тому хочется. Бедный сиротка!
Мастер Стивен всем в жизни недоволен. Непризнанным родством с королем. Избранной поневоле церковной карьерой, хоть она и вполне успешна. Тем, что кто-то, помимо Стивена Гардинера, доверенного секретаря, приходит поздно вечером говорить с кардиналом. Собственной впалой грудью и худосочным сложением. Встреться они глухой ночью, из них двоих не Гардинер, а мастер Т. Кромвель уйдет, отряхивая руки и улыбаясь.
– Да благословит вас Бог, – произносит Гардинер, выходя в теплую, не по сезону, ночь.
Кромвель говорит:
– Спасибо.
Кардинал, не поднимая глаз от листа, спрашивает:
– Томас? Дождь еще идет? Я ждал вас раньше.
Лодочник. Река. Святая. Он в пути с раннего утра, а до того почти две недели провел в седле, разъезжая по делам кардинала. Из Йоркшира добирался этапами и не без приключений. По дороге заехал к своим писарям в Грейз-инн и одолжил смену белья. Завернул в восточную часть города узнать, какие суда пришли и не прибыл ли ожидаемый незадекларированный груз, но не успел ни