Вулфхолл, или Волчий зал. Хилари Мантел

      Лошади ждут. Кардинал как служитель Божий всегда ездит на рослом и сильном муле; впрочем, поскольку его милость все двадцать лет охотился вместе с королем, конюшням Вулси позавидует любой дворянин. Мул, как всегда, под красной попоной, прядает длинными ушами. Рядом кардинальский шут Секстон.

      – А дурак-то здесь зачем, ради всего святого? – спрашивает он Кавендиша.

      Шут подходит и что-то шепчет кардиналу на ухо; тот смеется.

      – Отлично, Заплатка. А теперь, будь другом, помоги мне сесть в седло.

      Но Заплатка – мастер Секстон – не справляется. Кардинал обессилел и как будто стал еще тяжелее. Он, Кромвель, спрыгивает с седла, кивает слугам кардинала.

      – Мастер Заплатка, подержи Кристофера.

      Заплатка делает вид, будто не помнит, что Кристофером зовут мула, и хватает ближайшего слугу.

      Он говорит: Христа ради, Заплатка, не путайся под ногами, или я посажу тебя в мешок и брошу в реку.

      Слуга, которому шут чуть не оторвал голову, трет шею, говорит, спасибо, мастер Кромвель, и берет мула под уздцы. Он, Кромвель, вместе с двумя слугами взваливает кардинала в седло. Тот смотрит пристыженно.

      – Спасибо, Том. – Смеется жалобно, тоненько. – Ну вот и тебе перепало, Заплатка.

      Они готовы ехать. Кавендиш поднимает голову:

      – Святые угодники! Его милость хотят арестовать!

      По дороге галопом приближается одинокий всадник.

      – Один человек?

      – Остальные сзади, – говорит Кавендиш, а он отвечает: Патни, конечно, неспокойное место, но не настолько, чтобы высылать дозорных. Тут кто-то кричит: «Это Гарри Норрис!» Всадник торопливо спешивается. Это и впрямь Норрис, один из ближайших друзей короля, смотритель при стульчаке – тот самый человек, который подает его величеству подтирку.

      Вулси сразу понимает, что король не отправил бы Норриса взять его под стражу.

      – Отдышитесь, сэр Генри. Из-за чего такая спешка?

      Норрис говорит, простите, милорд кардинал, срывает шляпу, кланяется, чуть не задевая перьями грязь, утирает лоб рукавом, улыбается в высшей степени любезно. Король поручил мне скакать за вашей милостью, догнать вас, сказать вам слова утешения и вручить перстень, который вы сразу узнаете. Протягивает перстень на ладони.

      Кардинал слезает с седла и падает на колени. Берет перстень, прижимает к губам. Молится. Молится, благодарит Норриса, призывает благословение Божие на своего монарха. «У меня нет ничего ценного, чтобы послать королю». Озирается, словно ищет глазами подходящий дар – дерево? Норрис пытается поднять кардинала и в конце концов встает рядом на колени – такой пригожий, опрятный молодой человек, – на колени в дорожную грязь. У Норриса выходит, что король лишь притворился разгневанным, а на самом деле ничуть не гневается; его величеству известно, что у кардинала есть враги, к которым он сам, Henricus Rex [13], отнюдь не принадлежит, и мнимая опала должна успокоить