Полное собрание сочинений: В 4-х т. Т. 3. Письма и дневники / Сост., научн. ред. и коммент. А. Ф. Малышевского. И. В. Киреевский
мысль, так эта выписка, надобно признаться, самая несчастная. Подумай хорошенько, можно ли без оговорки выставить эту мысль Карамзина? Если была темная точка в светлом уме Карамзина, то, конечно, это смешение понятий о единовластии и самовластии, о воспитании грубого и невежественного народа просвещенным правительством! Здесь начало раздвоения между правительством и народом. Разум народа – в церквях, в университетах, в литературе, в убеждениях сословий и пр. В правительстве – народная воля; может ли быть воля умнее разума? Может казаться умнее, когда, не слушаясь разума, подражает чужому образу действий. Отсюда минутный блеск и неминуемое расстройство организма. Оттого Петр[263] идет не в пути народа, а наперекор ему. Одним словом, здесь-то вся завязка вопроса между Востоком и Западом в русском образе мыслей. Приводя Карамзина без возражений, ты опровергаешь сам себя.
23. Язык произвестись не может.
24. Отчего Жуковский назван воспитанником Карамзина, а не просто другом?
Но главное, что можно заметить о всей речи, это то, что она производит впечатление сильное, и написана, и действует прекрасно. Честь тебе и слава!
56. Оптинскому старцу Макарию[264]
Ваше преподобие, достопочтеннейший и многоуважаемый отец Макарий!
Наталья Петровна[265] уже писала к Вам с нашими подводами, отправившимися вчера в обратный путь. Теперь я хочу сообщить Вам несколько слов о Вашем издании[266]. Я видел Шевырева еще на короткое время и узнал от него, что теперь печатается 13-й лист. Десять листов уже совершенно отпечатано; из них восемь уже находятся у Вас, а два будут к Вам отправлены с завтрашнею почтою. Листик опечаток, Вами замеченных, я посылаю к Вам с отметками Шевырева, который просит возвратить его ему обратно с Вашим решением. Дело в том, что между замеченными Вами опечатками многие не опечатки, а изменения против рукописного текста; другие же поправлены самим цензором, третьи действительно опечатки и обозначены им знаком Х. Эти последние будут вставлены в погрешностях; изменения, сделанные цензором, надобно оставить так, как он сделал, а перемены против рукописи, сделанные Вами, надобно опять представить цензору. Потому Шевырев просит Вас пересмотреть их, и если что найдете действительно нужным, то извольте обозначить на листке, а без каких перемен можно обойтись, то те извольте вычеркнуть для скорейшего хода дела в цензуре. Впрочем, Федор Александрович[267] не задерживает и принимает доброжелательное участие в издании Вашем. Митрополит[268], к которому Шевырев относился еще при начале дела, не только принял это известие доброжелательно, но и обещал сам покровительствовать ему и действительно сам писал о том к Голубинскому, который тогда же уведомил об этом Шевырева.
Прошу Ваших святых молитв и благословения.
Спешу на почту.
Преданный Вам с любовью Ваш недостойный сын И. Киреевский.
57. А. П. Елагиной
Милая
Петр I Великий (1672–1725) – государственный деятель, полководец и дипломат, единственный сын царя Алексея Михайловича Романова от второго брака с Натальей Кирилловной Нарышкиной; русский царь (с 1682), российский император (с 1721). –
Иеросхимонах Макарий, Михаил Николаевич Иванов (1788–1860) – священнослужитель, преподобный оптинский старец. –
Н. П. Киреевская. –
Имеется в виду книга «Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского» (М., 1847).
Архимандрит Паисий, Паисий Нямецкий, Петр Иванович Величковский (1722–1794) – клирик Константинопольского патриархата; переводчик (переводил святоотеческие труды); почитается восстановителем монашеских традиций исихазма и «умной молитвы». Служение проходило на территории Малороссии, на Афоне, Молдавии. –
Голубинский Федор (Феодор) Александрович (1797–1854) – священник, богослов, философ, член Московского комитета цензуры духовных книг (1826–1851), профессор Московской духовной академии. –
Здесь и далее в письмах к оптинскому старцу Макарию имеется в виду митрополит Московский и Коломенский Филарет (Дроздов). –