Garum Regius. Платон Абсурдин
повесили на копьё в самом центре лагеря.
Перед нами снова выступил Габр.
– Так будет с каждым, кто не станет выполнять свои обязанности! Это хорошо, что дудь проспал, а если завтра это сделают караульные? И либеры перережут нас, как кроликов! Я не позволю превращать армию в сборище кретинов, которые только и мечтают, чтобы вдоволь отоспаться, да пожрать за казённый счёт! Кстати, сегодня все лишаются завтрака из-за того упыря! Но кто ещё умеет дудеть?
Я понял, что это мой шанс. Я рассудил, что, возможно, дудь не обязан рубиться на мечах в случае атаки неприятеля, и я смогу выжить и вернуться домой.
Я вышел из строя.
– Музыкант? – спросил меня Габр.
– Да!
– Как тебя зовут?
– Марцеллус.
– Говори громче! Пусть все знают имя нового дудя!
– Марцеллус! – крикнул я.
И крикнул я с такой громкостью, что на горе меня тоже услышали.
– Что? – спросили с Везувия.
– Иди накуй! – крикнул Габр в ответ и с гордостью посмотрел на наши ряды.
– Отныне ты, Марцеллус, назначаешься дудём! Выдайте ему рожок! Пускай дудит!
Я переселился в палатку, в которой жили привилегированные воины. Со мной жил врач, писец, сигнифер, и ещё парочка парней.
Врач зашил мою ногу и наложил на неё повязку.
Прошло несколько дней. Я дудел по утрам и вечерам, получал фазанов на обед и не ходил в наряды.
Это случилось утром.
– Они уже здесь! Либеры спустились! – кричал кто-то, как резаный.
Я бросил свой котелок и схватил рожок.
Ко мне подлетел один из центурионов.
– Играй тревогу! Играй! Чего ждёшь?! – крикнул он и дал мне оплеуху.
Я принялся дудеть изо всех сил.
Начался бой. Но, скорее, эта была резня, потому что напавшие парни распарывали животы и отрубали головы, забивали солдат щитами, а те от неожиданности не могли дать достойного отпора неприятелю.
Вопли и печальные стоны вперемешку с отборной матерщиной на разных языках раздавались отовсюду.
На моих глазах вспороли брюхо Кастулу, который мечтал жениться на моей сестре и подарить ей серьги. Он встал на колени, схватился руками за окровавленный живот и пытался удержать свои кишки.
Я даже не успел опомниться, как уже сидел на убийце моего приятеля и бил его по голове своим рожком. Я рычал как нубийский лев, а из моего рта на лицо поверженного воина капала слюна.
Звук от ударов кочевал от ноты «ля» к «си», но не далее.
Я бил по неприятельской голове до тех пор, пока труба не потеряла свою изящную форму, а лицо убийцы Кастула не превратилось к кровавую кашу. Но встать на ноги я не смог – кто-то саданул меня по голове, и я потерял сознание.
Я очнулся и открыл глаза. Рядом со мной сидел Гур.
– Очнулся-таки? Я думал, что ты сдох, – сказал он. – Теперь нас зарежут, как свиней. И не дадут пить!
Я привстал и огляделся. Вокруг нас сидела ещё пара сотен пленных солдат.
К нам подошли двое.
– Который? – спросил один из подошедших парней.
– Этот! – ответил второй и пнул меня по голове.
Меня