Ты будешь там?. Гийом Мюссо
которая вилась среди зарослей рододендронов, фуксий и бугенвиллей, и вскоре поравнялся с домиками в стиле арт-деко, расположившимися на склоне холма. Он остановился у ворот, за которыми виднелся запущенный сад, и, как прежде, перелез через забор. Подходя к крыльцу крашеного деревянного дома, он услышал томный голос Марвина Гэя[8]. Элиот собрался постучать, но дверь оказалась открытой, и он вошел, горя нетерпением излить душу своему другу.
– Мэтт, ты здесь? – крикнул он, входя в гостиную. – В жизни не догадаешься, что со мной сейчас приключилось…
Внезапно Элиот остановился. На низком столике у окна он заметил два бокала с шампанским и коробку с разноцветными миндальными пирожными. В воздухе плыл приятный запах индийского ладана. Нахмурившись, Элиот изучал комнату, обнаруживая попутно пару туфелек на высоких каблуках, стоящих у камина, бюстгальтер нежной расцветки, брошенный на диване, и кружевные трусики, висящие на статуэтке. Судя по всему, Мэтт был не один: потому что, если он сам развесил белье, значит, Элиот совсем не знает своего друга! Врач уже собрался тихонько улизнуть, как…
– Эй, привет!
Элиот обернулся, как будто его поймали с поличным. Перед ним в костюме Евы стояла та самая молодая женщина, которую он видел днем на пляже.
– Э-э-э… добрый вечер, – промямлил он, отводя взгляд, – прошу прощения…
С притворным смущением, положив одну руку на грудь, а другую – на низ живота, стройная и чувственная, она подошла к нему волнующей походкой.
– Мэтт не предупредил меня, что ты тоже участвуешь, – сказала она игриво.
– Нет, э-э-э… Я даже не спрашиваю, что вы имеете в виду. Я только…
– Что ты здесь делаешь в такое время? – перебил его Мэтт, на котором не было ничего, кроме намотанной на бедрах простыни.
– Судя по всему, мешаю, – констатировал Элиот.
– Ты проницательный, как я вижу! И все-таки позволь тебе представить Тиффани. Она приехала пробоваться на роль девушки Джеймса Бонда в новом фильме.
– Очень рад. Не подаю вам руку, потому что ваши руки заняты.
В ответ Тиффани послала ему белоснежную улыбку.
Элиот повернулся к другу:
– Послушай, Мэтт, мне нужна твоя помощь…
– Вот прямо сейчас, да? А до завтра это не может подождать? – нервно спросил молодой француз, чья надежда на продолжение утех с прелестницей таяла на глазах.
– Ты прав, позвоню завтра, – уступил Элиот, сильно разочарованный. – Прости за беспокойство.
Он уже сделал несколько шагов к двери, когда Мэтт, вдруг сообразив, что у его друга стряслось что-то очень серьезное, схватил его за плечо.
– Подожди, дружище, рассказывай, что случилось.
На другом конце комнаты Тиффани уже собрала свои вещи и, видя, что о ней забыли, решила, что ей пора исчезнуть.
– Ладно, ребята, оставляю вас наедине, – объявила она, одевшись. – Раз вы предпочитаете развлекаться друг с другом…
– Нет, нет, нет! – встревожился Мэтт, пытаясь
Марвин Гэй (1939–1984) – американский музыкант, стоявший у истоков современного ритм-энд-блюза.