«Три сестры». Драма мечтаний. Майя Волчкевич
начался ровно год назад. Именины знаменуют его переломный момент.
Глава вторая
Дом Прозоровых, или… «у них попросту»
Нечасто «Три сестры» ставят на сцене без декорации, воссоздающей дом, эту своеобразную обитель не только героев, но всей драматургии Чехова. С домом связана сквозная тема – потери и изгнания. В «Иванове» дом будут колебать потрясения. В «Чайке» вторжение Аркадиной выбивает из колеи всех обитателей и множит потери. В «Дяде Ване» профессор Серебряков предложит «великолепный» план продажи имения для собственной вящей выгоды. Дом потеряют Прозоровы. В «Вишнёвом саде» зрителям явлен неизбежный исход из дома, знаменующий и конец театра Чехова, его последнюю пьесу.
Казалось бы, виновники, те, кто вторгаются или изгоняют – это свои, просто более эгоистичные, себялюбивые и равнодушные. Под это определение подходят и Аркадина, и Серебряков, и Наташа, и Раневская с Гаевым. А жертвы – это Войницкий и трудолюбивая Соня, сёстры Прозоровы, Аня и Варя.
Однако странный парадокс намечен в первой крупной пьесе Чехова, «Иванов». Потом он повторится в «Чайке». Владельцы усадеб как будто не знают, что делать со своим домом и имением. Однако живут почему-то не в городе, а в той самой «деревне», которая им скучна и не интересна. В доме они совсем не чувствуют себя владельцами, господами: «<…> никогда в деревне я не жил, как хотел. Бывало, возьмешь отпуск на 28 дней, приедешь сюда, чтобы отдохнуть и всё, тут тебя как доймут всяким вздором, что уж с первого дня хочется вон <…>. Ну, а теперь я в отставке, деваться некуда, в конце концов. Хочешь – не хочешь, живи…», – жалуется Сорин в «Чайке».
Первое действие «Иванова» начинается с того, что хозяина имения третирует управляющий Боркин, требуя деньги на хозяйство и напоминая о выплате процентов. Боркин вьётся вокруг вялого Иванова, подобно Мефистофелю, предлагая самые фантастические и рискованные планы обогащения: «Голубчик, Николай Алексеевич, мамуся моя, ангел души моей, вы всё нервничаете, ей-богу, ноете, постоянно в мерлехлюндии, а ведь мы, ей-богу, вместе черт знает каких делов могли бы наделать!». В этом диалоге непонятно даже, служит ли Боркин у Иванова или наоборот.
В «Чайке» громогласный управляющий Шамраев уже не уговаривает и не строит планы. Он распоряжается по своему усмотрению. Усмотрение это весьма плачевное: «пчелы дохнут, коровы тоже дохнут». Хозяин имения, Сорин, настолько нездоров, что близкие постоянно пребывают в страхе, что с ним может случиться сердечный приступ. В болезни Сорина Шамраев, конечно, не виноват, хотя слабость владельца имения использует весьма умело.
После очередного скандала, когда управляющий отказывается дать лошадей, чтобы ехать в город, Сорин кричит: «Невыносимый человек! Деспот!». Эта трагикомическая перебранка напоминает не отношения нанимателя и управляющего, но семейную сцену. Она повторяется время от времени и исхода из неё нет. Именно поэтому свидетель таких безысходных домашних свар – доктор Дорн, философически замечает