Яйца. Ида Гольц

      Эстер взглянула в зеркало в стенном проеме, поправила волосы, которые утром часа два утюжила парикмахер, превращая ее пружинистые кудри в мягкие волны, собранные кверху, пересыпанные мелкими маргаритками, заколотые в локоны.

      – Ну где же ты? – Оскар, наконец, оставил в покое свой мобильник, отправившись на поиски затерявшейся в толпе невесты.

      Эстер заметила на его лбу мелкие бисеринки пота.

      – Жарко здесь, – он, поймав ее взгляд, вынул из кармана белоснежного смокинга четырехугольник такого же безукоризненно белого накрахмаленного носового платка и промокнул лоб.

      – Ничего, скоро все закончится, – попыталась приободрить его Эстер.

      Только когда произнесла эту фразу, до нее вдруг докатился истинный смысл сказанных слов. Сожаления в этом никакого не было, тоски тоже, но и облегчения от того, что долгие предсвадебные хлопоты и суета вот-вот дойдут до своего победного финала, она не испытывала.

      Их пригласили в служебный кабинет. Исключительно для формальной сверки документов и краткого инструктажа предстоящей церемонии. Но когда вся их немногочисленная процессия выстроилась перед высокими дверями с резным позолоченным декором, Эстер, позабыв все наставления, встала по правую руку от Оскара. Служащая ЗАГСа, готовая уже распахнуть двери зала, кинулась тут же исправлять оплошность невесты. Взяв Эстер за руку, словно неразумного ребенка, переставила ее по другую сторону от жениха. Подхватив Оскара под руку, Эстер показалось, что от пота увлажнился даже рукав его костюма. В этот момент она вдруг явственно ощутила, как холодной ящеркой откуда-то от груди к животу скользнуло чувство глубочайшего одиночества, от которого все сжималось внутри и хотелось свернуться в клубок, поджав колени к подбородку и накрыв голову руками. Так она делала в детстве. Такое случалось нечасто. Когда Эстер впервые испытала это, она не помнила. Но всегда с тревогой переживала этот момент.

      – Что-то случилось? – Оскар заметил, как она поморщилась от своих ощущений.

      – Ерунда, – успокоила она скорее себя, чем его, – ногу новыми туфлями, кажется натерла, – соврала она.

      Мириам, вспомнив в последнюю секунду, сунула ей в руку перевязанный шелковой лентой букет невесты из миниатюрных нежно-розовых маргариток- точь-в-точь, как заколки в ее волосах.

      Двери, наконец, распахнулись и под торжественные звуки марша Мендельсона новобрачные шагнули в зал церемоний.

      – … является ли ваше желание свободным, искренним и взаимным, с открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы заключаете брак?

      Большая половина речи регистраторши- дамы в элегантном золотистом спенсере и синей шелковой юбке в пол – пролетела мимо ушей Эстер. В зале стоял удушливый до дурноты запах