Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга. Борис Алмазов
один из пяти гимназистов заканчивал полный курс, «не посидев» два или три года в одном классе. Учиться было очень трудно. Начнем с малого. Урок долгое время равнялся не 45 минутам, как сейчас, а полноценному астрономическому часу, 60 минутам. Занятия делились на уроки и классы. Отсидев положенные пять-шесть уроков, отдыхая четыре перемены по 10 минут и одну большую – 20, гимназист отправлялся на два часа домой обедать, после чего возвращался в гимназию и начинались двух – четырех часовые «классы» – приготовление домашних заданий. Для нерадивых «классы» удлинялись за счет обеденных часов. Совершенно непонятная современному школьнику перспектива «остаться без обеда» для гимназиста прошлого была жизненной реальностью. На уроках кроме учителя частенько сиживал и классный наставник, который занимался только воспитанием учащихся, так что зевать, болтать и прочее на занятиях было вряд ли возможно. Как последнее воспитательное средство употреблялись для вразумления карцер и розги. За обучение в гимназиях всегда платили, к примеру в 1898 году от 40 до 70 руб. в год. Однако более 10 % гимназистов (казеннокоштные[70], в отличие от своекоштных) от платы освобождались. Условием к освобождению от платы за учение считались бедность или сиротство, но прежде всего отличные отметки по всем предметам и добронравие.
Плата серьезная. Вот, к сведению, жалование тогдашних учителей казенных гимназий (в частных могли платить и больше). Во главе гимназии стоят директор и инспектор (завуч). Директор получает 2000 руб., инспектор – 1500 руб. (естественно, в год). Для того и другого – казенная квартира и особая плата за уроки. Учителя получают по 60 руб. за годовой урок, а через пять лет служения при одной гимназии – 75 руб. (за 12 уроков, а за остальные по 60 руб.). Классные наставники получают еще 160 руб. в год, а учителя древних языков за поправку письменных работ по 100 руб., а в прогимназиях – по 60 руб. Заметьте, как выделены учителя древних языков, так называемые «классики». Пенсии – через 25 лет, директорам 700–900 руб., инспекторам 650–850 руб. и учителям 600800 руб., за исключением Санкт-Петербурга и Москвы, где соответственно 1000 руб., 850 руб. и 750 руб.[71]
Много это или мало? Не будем пересчитывать в нынешние «у. е.». Это мало что даст. Тем более что в те годы русский рубль был покрепче всех «у. е.». Да и кроме того, существовала колоссальная разница в прожиточном минимуме в столице и в провинции, в городе и в деревне. Проще судить по ценам, скажем, 1913 года. Предметы первой необходимости отечественного производства и продукты питания – дешевы, предметы роскоши и товары импортные – баснословно дороги.
Мука пуд (16 кг) – 40 коп., фунт (400 г) ржаного хлеба в Питере – 0,025 коп., белый хлеб – 0,05 коп., говядина – 22 коп., свинина – 23 коп., конфеты (пуд) – 8 руб. 50 коп., ситец (аршин) – 11 коп., сукно – 2 руб., романовский (овчинный) полушубок – 5 руб., хромовые сапоги – 12 руб., ведро водки (12 л) – 3 руб. 80 коп., а французские шелковые чулки – 40 руб., полбутылки французского шампанского
Кошт (польск.) – казна, хозяйство. Казеннокоштные, обучавшиеся за государственный счет, как сейчас говорят «бюджетники».
Военным полагалось жалование: генералам – 9500 руб. в год, подполковникам и полковникам от 2500 до 4000, капитану – 1500 руб., поручику 240 руб., солдат получал жалование деньгами – 7 руб. 20 коп. в год. (Казаки на службе ухитрялись экономить за счет того, что брали табачное и винное довольствие деньгами и получали командировочные, если отдалялись от станицы более чем на 100 верст – 1 руб. в день. Деньги со сберегательных книжек (!) посылали домой, так как снаряжались на службу за собственный счет. Одномоментно, при выходе в полк, это стоило 350 руб., включая покупку коня.) По данным точнейшей российской статистики, петербургский рабочий в 1913 году получал в день в среднем 55 коп., работница – 33 коп. Рабочий-строитель в Одессе получал 5 руб. за шестидневную неделю. Во время Первой мировой войны заработки рабочих очень сильно выросли, но и цены повысились.
Однако рабочий-текстильщик на мануфактуре «кровопийцы» Саввы Морозова бесплатно имел казенный каменный дом, корову, бесплатное обучение детей, форменную одежду и обувь для всех них и двухнедельный отдых в рабочем санатории. Имелись такие! Так что же они бастовали? Зачем же они революцию учинили? Сначала давайте забудем, что революцию учинили рабочие. В Гражданскую войну они воевали и за красных, и за белых. Например, у Колчака отчаянно воевал, причем под красным знаменем, с большевиками Ижевский рабочий полк, действительно состоявший из рабочих-оружейников. Кто только себе не присваивал право считаться представителем рабочих. Фашистская партия Гитлера называлась «национал-социалистическая рабочая партия». Назвать-то как угодно можно, и хоть мобилизованные в армию немецкие пролетарии прекрасно воевали в гитлеровских войсках, все-таки рабочие тут совершенно ни при чем. Что же касается революции. Тема не для этой книги.
Денег даром никто и никогда не платил. И хоть жилось рабочему человеку до революции уж совсем не хуже, чем при советской власти, приветствуя ее он же не знал, какой она будет. Ему, например, хотелось, чтобы на заводах не погибало по 900-1200 человек в год, как это было в 1913 году. Так что, не будем представлять дореволюционную жизнь в кружевах и трюфелях. Горя хватало и зла было достаточно, иначе бы никакие большевики империю не сокрушили. Да они ее и не сокрушали, сама развалилась, значит, этому развалу помогали все! Как все мы – нынешние, вольно или невольно, развалили СССР.