Первый… не считается. Аглая Отрада
такое же я краем уха услышала и от И.О. Юлькиного ухажера. Может, я себе страху нагнала, и никакие они не мафиози, а честные бизнесмены? Шампанское, цветы и кавалеры, как двое из ларца, одинаковы с лица, чтоб мне не обидно было сидеть в одиночестве, если бы биг босс пригласил мою подругу. То, что он именно на нее положил глаз, я не сомневалась ни на минуту. И еще, в чем я перестала окончательно сомневаться, это в том, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Я положила на протянутую ладонь свою руку, которая смотрелась на ней, как детский летательный аппарат на вертолетной площадке. Обменялась с хозяином ладони вежливой улыбкой и подумала, что нужно абстрагироваться от непонятного чувства беспокойства.
В конце концов, когда я последний раз была в мужских объятиях? Бал, Золушка и танец с принцезаменителем – это в сто раз лучше, чем в одиночестве сидеть возле телевизора в старой пижаме и, как хомяк, набивать щеки, давясь слезами под речь президента.
Но как я себя ни уговариваю, внутри натянутой струной дрожит тревога.
Кавалер, словно при личном досмотре на предмет оружия, два раза припечатал свои ладони к моей талии, прежде чем нашел для них правильное положение. И это отнюдь не добавило какой-то чувственности в танец. Партнер не наступал на ноги. Вел меня довольно легко, что удивительно при его комплекции, но ощущение, что я танцую с киборгом, не исчезало. В общем, удовольствия было б ноль целых – ноль десятых, если бы я не поймала взгляд Артема.
Наверно, из-за того, что все мои нервные окончания были словно оголенными, в этот момент у меня чуть не случилось короткое замыкание. Бред! Чушь! Этого не может быть, но мне показалось, что в его глазах вспыхнула искорка ревности.
Это так меня взволновало, что горло пересохло в один миг. Я бы хотела сказать, что это от злорадства, но обманывать себя смысла не имело. В зобу дыхание сперло от радости. Вернее от одной мысли, что это могла быть ревность.
Умом понимая, что этому чувству в холодно-презрительной натуре Артема просто неоткуда взяться, я никак не могла выковырять из-под своей черепушки сверкающую гирлянду эйфории. Мы друг другу никто, но при встрече нас коротит, и мы отскакиваем друг от друга, как одинаково заряженные отрицательные частицы. Мы друг друга раздражаем, бесим. Не знаю, как у него, но меня эти чувства раздирают, мне хочется утереть ему нос, доказать, что он просто близорукий циник, который совершенно не разбирается в людях. И я отчетливо понимаю, что любая его реакция в мой адрес подбрасывает дровишки в костер болезненной, мучительной заинтересованности.
Только что я чувствовала себя овечкой, обреченной на заклание, а сейчас мне безумно захотелось сделать какую-нибудь шкоду, что-нибудь невообразимо озорное, вопиюще глупое, не сдерживаемое въевшимся под кожу «А что люди подумают?!»
Очевидно, это отразилось на моем лице, потому что мой киборг склонил голову набок и подозрительно заглянул в глаза. Вот оно. То самое «Упс!» Наверняка он подумал, что мой щенячий восторг как – то связан с ним. Я тут же нацепила слизанное у светских