Избранные. Гримдарк. Алексей Жарков
все утро едва дышал, едва шевелился – мешал густой ужас, наполнявший грудь, выступавший на лбу холодным, липким потом.
И только сейчас, горланя песню про Пьяную Смерть, он почувствовал, как этот ужас растворяется в закипевшей крови. Нет, никаких надежд у него не появилось. Просто то, что ждало впереди, на другой стороне залитого туманом поля, больше не казалось противоестественным. Это был конец веселого и славного пути, полного шумных попоек, дешевых шлюх и сгоревших деревень. Грач, которого тогда звали иначе, сам выбрал этот путь полтора года назад, нанимаясь в баталию. С тех пор он потерял немало соратников, и ни одна из этих смертей его всерьез не тронула. Так стоило ли расстраиваться из-за очередной?
Пела вся шеренга, вся баталия. Только Вдовоёб молчал. Грач осторожно покосился на него. Вдовоёб шагал без шлема, позволив нечесаным, серым от ранней седины волосам рассыпаться по плечам. Вспыльчивый и мрачный, острый на язык, он пользовался среди наемников дурной славой, но считался одним из самых грозных бойцов отряда. Во владении двуручным мечом ему не было равных. Даже Черный Ульф предпочитал не связываться с Вдовоёбом. Что касается прозвания, то оно взялось не с потолка – он действительно интересовался лишь женщинами, потерявшими мужей, каким-то особым чутьем выделяя их среди обозных шлюх и маркитанток. Если таковых не находилось, мог месяцами жить монахом. На вражеских землях проще – нет ничего сложного в том, чтобы сделать вдовой приглянувшуюся местную бабу. Обычно оно получается само собой, если вваливаешься в дом, хозяин которого тебе не рад.
Как бы то ни было, эта особенность Вдовоёба уже давно никого не удивляла. Мало ли у людей странностей? Книжник, например, умеет читать. Чистоплюй не пьет вина и не притрагивается к картам, а со шлюхами разговаривает так, будто они по меньшей мере королевские фрейлины. И никто над ним не потешается. В отряде каждый человек волен жить по собственным правилам. Главное – чтобы в строю стоял намертво.
Песня подходила к завершению. Трижды проорав последний куплет, бойцы смолкли. Вместе с ними стихли и дудки. Барабаны продолжали выбивать бравый ритм «Пьяной смерти», словно желая заставить баталию спеть ее снова. Это они зря. Ничего не вернуть. Все кончается.
Ветер, стылый и влажный, внезапно усилился. Туман в мгновение ока поредел. Стали видны холмы впереди и выстроившиеся на их склонах еретики. Сплошная стена из кирас и шлемов, из пестрых рукавов и длинных пик. Сталь не сверкала на солнце. Не сбавляя шага, Грач задрал голову. Солнца не было и в помине. Его закрыли плотные серые тучи.
– Сейчас ливанет! – оскалил гнилые зубы Вдовоёб. – Пусть дьявол нассыт в рот Святому Рэву!
– Не кощунствуй! – одернул его Чистоплюй. – Еще ничего не случилось. Не сомневайся в могуществе небесных пастырей подобно тому, как не сомневаешься в наступлении следующего дня. Ибо они не забывают детей своих ни в горе, ни в болезни, ни в тяготах! Так сказано в Четвертой Книге Откровений. И помни…
Едва начавшуюся