Я и мой летучий мышь. Ольга Мяхар
худой конец – ползти.
Надо встать…
И я отключилась.
Как я добиралась до дому – не помню, может, и ползком. По крайней мере, иногда – это точно. Но я дошла! И даже донесла кубок и мыша. Хотя куда он-то (в смысле мышь) денется?
Уже дома, кое-как придя в себя и выпив аж три настойки из неприкосновенного запаса (мне и впрямь было плохо – то бил озноб, то бросало в жар, а отдавать добычу надо уже сегодня), я налила горячую ванну и со стоном наслаждения погрузилась в слегка рыжеватую воду. Мышь уселся на краю и изучающе касался воды то одной лапой, то второй, размышляя: нырять сейчас или подождать, когда вода немного остынет?
Мне же было хорошо. И в итоге я просто уснула, не дожидаясь – чего там решит Пых.
– Буль. Буль. Плюх. Бульк… плюх. А-а-а, мама!
Я с трудом приоткрыла правый глаз и увидела Пыха, сидящего на моем колене и с ужасом изучающего свою правую ногу.
– Чего там? – сонно поинтересовалась я.
– Заноза! Но я ее уже почти выдернул, – буркнул, не поворачиваясь ко мне мордочкой.
– А-а-а.
– Вот, все. Вытащил, смотри, какая огромная!
Я изучила что-то мелкое и черное и, уже закрывая глаз, отметила, что Пых зачем-то еще раз потряс этой гадостью у меня перед носом, но я уже вновь засыпала, с недовольством ощущая, как слишком быстро остывающая вода неприятно холодит тело.
Мышь тем временем встал на моей коленке, высовывающейся из воды, с силой оттолкнулся и радостно прыгнул в воду. Плюх.
Я сообразила, что «бульк» – это когда без брызг, а «плюх» – это наоборот, смахивая капли воды с ресниц.
– Кстати, а который час?
– Понятия не имею! – Мышь опять забирался на мое колено, ему явно нравилась эта забава. Повернув голову и посмотрев в окно, я поняла, что пора собираться, ибо я слегка опаздываю. А потому коленка нырнула под воду, а с нею и зазевавшийся Пых.
Бульк.
Он тут же вынырнул, отплевываясь и ругаясь. Я покаянно улыбнулась, вытащив его за ногу из ванны и аккуратно посадив на бортик. Правда, благодарности так и не дождалась, зато опять узнала о себе много чего нового и интересного.
Быстро одевшись в раскиданную по всей комнате одежду и схватив с тумбочки еще мокрого мыша, вытиравшегося краем полотенца, я в спешке выбежала из дома в направлении таверны.
– Потом зайдем на рынок за продуктами, – пискнул мышь, забираясь мне за пазуху и уютно сворачиваясь там клубочком, а заодно попросив не скакать как ненормальная коза. А то его, видите ли, трясет. Пришлось идти быстрым шагом.
И все же я успела.
Меняла обрадовался мне как родной. Крикнул трактирщика, заявив тому (о чудо), что он готов заплатить за обед для меня. Я мудро не стала возражать, а мышь по такому случаю лично полетел на кухню: раздавать указания и следить за процессом. (Здесь его все знали, так же, как и меня.) А потому я была уверена – никто его не тронет.
Процесс обмена товара на деньги до боли напоминал вчерашний. Только теперь не было мыша, уж он-то пересчитал