Тень короля. Надежда Федотова
братьям предстояло покинуть утес, – паломников заберут отсюда, самое позднее, завтра. Как раз должны привезти с большой земли новых страждущих… Только бы кто из послушников не начал трепать языком о наших несчастиях!» Аббат нахмурился и покачал головой: он знал, что по острову уже пошли разговоры о бедах общины, и знал – это самое неприятное – о том, что некоторые уже всерьез опасаются, не потерял ли Скеллиг-Майкл Божьего расположения… «Суеверия – корень всех зол!» – убежденно подумал аббат. А вслух сказал:
– Сын мой, не видал ли ты брата Лири?
Эти слова были обращены к подошедшему послушнику. Он был совсем еще мальчик – худой, большеглазый, вечно путающийся в полах своего одеяния.
– Нет, отче, – качнул головой тот, аккуратно сгружая в лодку два небольших тюка. – Но братья поднялись наверх, в молельню, и, наверное, брат Лири тоже там. Если пожелаете, я позову его!
– Не стоит, дитя, – улыбнулся отец Бэннан. – Я как раз хотел в последний раз преклонить колени перед святым распятием. Сам схожу. Не много ли поклажи? Вещи братьев уже уложены, провизия тоже… Это что за тюки?
– Прошу простить нас, отче, – потупился паренек, заливаясь багровым румянцем. – Знаю, лодка небольшая… И вы не велели сопровождать… Но мы бы так хотели отправиться с вами! Пожалуйста!
– Гхм… вот же упрямцы!.. Мы – это кто?
– Я, Джеральд, Алби и Годфри, – с готовностью выпалил тот. – Мы не займем много места, отче! И мы будем помогать… Можем грести, разводить костер, нести поклажу… все, что прикажут братья! Пожалуйста, святой отец, позвольте нам поехать с вами!..
– Братья и сами не чураются тяжелой работы, Гален, – сказал аббат. – И я ведь уже объяснял всем вам…
Он замолк. Задумчиво посмотрел в умоляющие глаза парнишки, снова окинул взглядом скалистые уступы Скеллига, нахмурился отчего-то. И закончил медленно:
– Впрочем, раз угодно Господу сподвигнуть вас на путь, полный лишений и тягот, не мне, ничтожному, противиться. Скажи своим друзьям, дитя мое, что вы все можете поехать.
– Благодарю вас, отче! – вспыхнул искренней радостью Гален. – Я сию же минуту…
– Можешь пока не торопиться, – с мягкой улыбкой остановил его аббат. – Свершите молитву, подкрепитесь перед дальней дорогой… и имейте в виду – больше четверых послушников мы с собой не возьмем. Поэтому остающимся не стоит знать, что вы покидаете остров. Нужно думать не только о себе, сын мой.
– Как скажете, отче, – склонил голову мальчик. И, путаясь в длинном, не по росту, одеянии, направился вверх по тропинке, шепча слова молитвы. Отец Бэннан глядел ему вслед.
Эта четверка – Гален, Джеральд, Годфри и Алби – была неразлучна, несмотря на то что более разных людей на свете, пожалуй, было не сыскать. Пятнадцатилетний сирота Гален, воспитанный монахами-августинцами, для которого наивысшее счастье – петь церковные гимны и прислуживать на богослужениях; деревенский крепыш Алби, крестьянский сын, соль земли, коренастый, рассудительный и надежный, как