Неизвестный Сталин. Рой Медведев
и тайными «досье», которые, в чем они были уверены, имелись в распоряжении Сталина. Берия в период его работы в НКВД Грузии и в НКВД СССР сам участвовал в обеспечении Сталина подобной информацией. Маленков, бывший в 1934–1939 годах заведующим отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б), также по характеру своей работы должен был не только формировать подобные «досье», но и активно использовать их для решения судьбы того или иного ответственного работника. Маленков в этот период не был ни членом, ни кандидатом в члены ЦК ВКП(б), но его роль в репрессиях 1930-х годов была ключевой. Сталин наделил Маленкова в этот период чрезвычайными правами, и он часто вместе с Ежовым составлял планы репрессивных кампаний в республиках и областях СССР. Маленков был как бы представителем партийного аппарата в НКВД. После войны именно Маленков и Берия организовали в 1949–1950 годах репрессивные кампании в Ленинграде и в Москве, завершившиеся физической ликвидацией члена Политбюро Н. А. Вознесенского, секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецова и большого числа ответственных партийных работников Ленинграда. Хрущев также был не пассивным, а активным участником репрессивных кампаний 1930-х и 1940-х годов. В 1935–1938 годах он руководил репрессиями в Москве и как первый секретарь МК и МГК был членом «московской тройки», утверждавшей смертные приговоры по представлениям НКВД. После назначения на пост первого секретаря ЦК КП(б) Украины в 1938 году Хрущев руководил репрессивными кампаниями и депортациями из западных областей Украины, присоединенных к СССР в 1939 году. Борьба с украинским национализмом была особенно беспощадной в 1944–1949 годах.
Активное участие Маленкова, Берии и Хрущева в репрессиях, часто по собственной инициативе и в связи с собственной борьбой за власть, было, безусловно, широко отражено во многих документах архива НКВД-МВД, секретных архивах Политбюро, в архивах украинского Политбюро и во многих закрытых областных архивах. Но все эти архивы не могли серьезно беспокоить соратников Сталина, так как никто не предлагал их рассекречивать. Их судьба не была срочным делом, привязанным к смерти Сталина. Сверхгорячей проблемой в начале марта 1953 года была только судьба личного архива Сталина. Полная безнаказанность решений о возможной ликвидации хотя бы части личного архива Сталина обеспечивалась тем, что к этому времени ни одна из ветвей власти, и прежде всего Генпрокуратура, МГБ, МВД и Министерство обороны, не была заинтересована в предании огласке и изучении тех документов, которые могли в нем находиться. Лишь широкие народные массы, загипнотизированные культом личности Сталина, были уверены, что дело Сталина должно развиваться согласно каким-то им самим созданным предначертаниям, что Сталин оставил какие-то «заветы» или «политическое завещание». Решение о добавлении отдела Сталина Институту Маркса – Энгельса – Ленина было принято именно с учетом этих настроений.
После окончания войны, и особенно в 1946–1947 годах, возник не очень широко известный конфликт Сталина с высшим генералитетом, который чаще всего объясняют ревностью Сталина, желавшего