Победитель остается один. Пауло Коэльо
беседа. Сначала спрашивали:
– Благополучно долетели?
На что Джавиц отвечал всякий раз:
– Как видите.
Задавший вопрос терялся, не зная, что на это сказать, бледно улыбался и осведомлялся:
– Надолго сюда? – и слышал:
– Будет видно.
И Джавиц, сделав вид, что должен ответить на звонок мобильного, извинялся и отходил в сторону вместе со своими вечными спутниками.
Никто не его интересовал. Да и кто бы мог представлять интерес для человека, обладавшего практически всем, что можно купить за деньги? Он пытался менять круг общения, заводя друзей из среды, не имевшей никакого отношения к кино, – знакомился с философами, писателями, цирковыми артистами. Поначалу увлекался этими новыми людьми – но затем следовала неизменная просьба просмотреть сценарную заявку-синопсис либо столь же обязательная сакраментальная фраза: «У меня есть друг (подруга), который(ая) так мечтает сниматься в кино! Ты бы не согласился встретиться с юным дарованием?»
Нет, не согласился бы. Помимо работы у него было чем заняться в жизни. Раз в месяц летать на Аляску, напиваться в первом попавшемся баре, есть пиццу, выискивать нетронутые уголки дикой природы, разговаривать со стариками в маленьких городках. Два часа ежедневно он проводил в тренажерном зале, но все равно страдал от избыточного веса, и врачи опасались за его сердце. Он ходил в зал не ради поддержания формы – это его не интересовало, – а чтобы сбросить напряжение, не отпускавшее ни на секунду и порою становившееся столь невыносимо тяжким, что казалось – сейчас это бремя его раздавит. Он занимался активной медитацией, пытаясь исцелять ею душевные раны. Иногда, оказываясь среди тех, кто не знал его, он расспрашивал этих случайных знакомых о том, что же такое «нормальная» жизнь, ибо сам уже давно о ней позабыл. Отвечали ему по-разному, и со временем он убедился, что пребывает в полнейшем одиночестве, хотя постоянно окружен людьми.
И в конце концов, руководствуясь не столько этими ответами, сколько собственными наблюдениями, он составил перечень того, что должно входить в понятие «нормы».
Джавиц оглядывается по сторонам. Замечает человека в темных очках – он потягивает фруктовый сок и, ни на кого не обращая внимания, с отчужденным видом созерцает море. Седеющий, красивый, элегантный. Пришел одним из первых и наверняка знает, кто такой Джавиц, однако не сделал попытки представиться. Мало этого, ему еще хватает смелости сидеть в одиночестве, а одиночество в Каннах – верный признак того, что тобой никто не интересуется, что ты – существо незначительное, невлиятельное и лишенное связей.
Он чувствует нечто похожее на зависть по отношению к этому человеку – к его независимости и свободе. Он хотел бы поговорить с ним, но слишком устал.
Он поворачивается к одному из своих неразлучных спутников:
– Что такое «нормальный человек»?
– У тебя совесть нечиста? Считаешь, что совершил такое, чего не должен был совершать?
Джавиц