Зверь из бездны. Алексей Корепанов
отрешенный.
– Выключай, Ден, – сказал Патрис Бохарт и повернулся к нам. – Там история часа на два. Я ему о зондаже тех семерых – молчит. Где, спрашиваю, брали препарат – молчит. И так, с вариациями, чуть ли не до бесконечности. Бесполезно, говорю, отмалчиваться: комиссия, безусловно, даст согласие на зондаж и мы все узнаем и без вашего согласия, только мороки больше – молчит.
– Дома обыск делали? – задал вопрос Стан. Его лицо сейчас казалось не просто хищноватым, а хищным: Стан вышел на военную тропу.
– Делали. – Дубль-офицер кивнул на своих ребят. – Пусто. Показали его по всем поливизиоканалам – может, кто-нибудь отзовется. Но пока тишина. Наши ребята опрашивают всех подряд, по всему Илиону…
– А что комиссия? – спросил я.
– Санкция уже получена.
– Тогда сразу и приступим, – сказал я и поднялся. – Не возражаете, Патрис?
Патрис улыбнулся:
– Неужели я произвожу такое неблагоприятное впечатление? – Он тоже поднялся. – Ден, распорядись, а мы пойдем в «покои Мнемосины». Прошу за мной, господа.
Я и Стан вновь зашагали по пустым коридорам, ведомые Патрисом Бохартом. Рональд Ордин держался сзади, ступая мягко и неслышно; судя по этой его походке, он занимался не только кабинетной работой. «Спокойствие в Илионе – во многом их заслуга», – вспомнились мне недавние слова Патриса.
Мнемосина… Древняя земная богиня, чье имя означает: «воспоминание». Я шел и думал о том, сколько восторгов и надежд было когда-то связано с зондажем. Казалось, что мир наконец-то навсегда избавится от пороков, потому что не будет больше ничего тайного, что не стало бы явным. Действительно, кто решится на преступление, зная, что сохранившееся в клетках головного мозга воспоминание обязательно окажется проявленным? Его просто нельзя будет скрыть, нельзя будет забыть о нем, потому что человек ничего не забывает. Человеческий мозг хранит воспоминания о каждом миге жизни, начиная с рождения, хранит воспоминания о прошлых жизнях и память предков. Но все это находится в неведомых глубинах; помни человек о каждом мгновении своей жизни, он был бы просто раздавлен собственной памятью, выключен из настоящего, он перестал бы воспринимать окружающее, потеряв себя под лавиной воспоминаний. Зондаж, как думалось тогда, поможет извлекать на свет Божий строго определенные кусочки воспоминаний, необходимых для следствия.
На деле все вышло несколько иначе. Во-первых, воспоминания наши оказались не бесконечной цепочкой последовательных событий, а, скорее, смесью, ингредиенты которой довольно трудно вычленить, отделить друг от друга. Но, в принципе, эта задача все-таки оказалась разрешимой, хотя поиск нужной информации мог затянуться надолго. Самым главным оказалось «во-вторых». У метода зондажа нашлось очень много противников. Они считали проведение зондажа нарушением прав личности, вторжением во внутренний мир человека – и я был согласен с этой точкой зрения. Право каждого подозреваемого – отказываться от дачи показаний.