Замужем за Черным Властелином, или Божественные каникулы. Юлия Славачевская
за три с половиной часа прошла! И ни разу не умерла от гранаты! Я ж в своем деле профессионал. Ты подумай!
– Посмотрим, – все так же хмуро пялился хмырь в железных обносках.
Я пригляделась повнимательней. Что-то знакомое было в повороте головы, манере выговаривать букву «р» и некоторые гласные.
– И еще, – вытащила из-за спины и показала разодранную в клочья фату (я, психуя, рвала, пока их диалог молча слушала). – У меня нервы! А от нервов я петь начинаю…
При слове «петь» страдальчески поморщились оба. Я не поняла?! А когда этот… кастрюльно-металлизированный мой концерт успел послушать и проникнуться?
Муж рванул вперед.
– Рицесиус… – начал Кондрад, падая на колено и склоняя голову.
Наверно, решил предотвратить коллективное самоубийство от моего ангельского пения. Человеколюбивый он у меня. Просто мечом – ра-а-аз! – и голова с плеч! А мучить – ни-ни! Прям умиляюсь!
– И слушать не желаю! – рявкнул местный Марс. – Одно из двух: или она до полуночи пойдет со мной, или ты умрешь, потому что нарушишь данное богу слово. Выбор за вами.
Кондрад окаменел.
Щас как стукну по кастрюле в прыжке и ногой добавлю! Нет, в юбках не получится и разоблачиться тоже не выйдет! Во-первых, муж не даст. Этот собственник даже на пороге смерти будет меня укутывать с головы до ног. Во-вторых, я не умею выползать из пышных юбок, пока горит спичка. А может, попросить бога подождать и, заманивая зажигательным стриптизом, вывести из равновесия и дать по кумполу? А куда на это время деть супруга? Я ж буду раздеваться, а он меня одевать…
И вот тут я окончательно поняла: брак для женщины – это не стайный образ жизни и не ущемленный социальный статус. Это почетный боевой орден. Или медаль?.. Предлагаю эту ношу так и называть: «ЗА МУЖЕСТВО!»
Я уткнулась мужу в спину и тихо шепнула, выдыхая в ткань смокинга:
– Не поддавайся ему. Ничего он мне не сделает. Все будет хорошо.
Бог немедленно отозвался:
– Да, а чтобы вы, голубчики, о чем-нибудь между собой не договорились – посидите-ка порознь!..
Илона
Хмырь щелкнул пальцем, и нас растащило в узкие, похожие на тюремные, помещения вдоль коридора, настолько крепко изолированные, что ни увидеть, ни услышать друг друга мы не могли. По дороге Кондрад кричал мне что-то похожее на: «Я все исправлю!» Кажется… но не уверена. Все заглушали жуткие потусторонние завывания. Это неприкаянные души тут бродят? И что ищут? Справедливости? Или пожрать? Я маленькая, костлявая и несъедобная. Да… а еще в глаз дать могу!
Как только очутилась в камере, я обвела глазами угрюмые стены, сопоставила некоторые вещи, знакомые интонации, кое-что в движениях и выпалила:
– Я согласна!
У двери тут же нарисовался местный божественный воитель. Вот, блин, двигатель прогресса! А таким стареньким и сочувствующим казался! Может, все же задвинуть ему по кастрюле? Чтоб звон в ушах послушал и от нас отстал! А что? У меня День спонтанного проявления доброты! Проявлю и не замечу,