Пальцы китайским веером. Дарья Донцова
чтобы никто ничего не заподозрил. Забыла о моих стараниях?
– Прости меня, Коленька, – вновь всхлипнула Регина Львовна, – я скотина неблагодарная. Завтра же могилку Ани уничтожу, сниму табличку.
– Не стоит, – сказал муж. – Если ты успокаиваешься, когда ходишь на кладбище, значит, пусть все так и останется. Но по-моему, глупо себя обманывать, тела-то там нет.
– Нет, Николенька, – эхом отозвалась мама.
– И его там никогда не было, – безжалостно закончил отец. – Мы с тобой хорошо знаем, где Анна. Верно?
– Да, – промямлила мать.
– Девочки у нас не было, – жестко повторил, как отрубил, отец, – хватит. Вычеркни из памяти все, что связано с Бибиковым. Пойми, наконец, Аня не могла жить. Мы бы все равно ее лишились – лет в двенадцать-тринадцать, когда пубертатные изменения начинаются. И вот тогда это стало бы трагедией. А в четыре года? Ребенок в этом возрасте еще не человек, так, личинка. Он себя как личность не осознает. Все прошло гладко, безболезненно для девочки, она умерла, ничего не поняв. Давай ее наконец-то забудем. У нас есть Ваня, мы оба очень его любим. Ваня Лавров. Он никогда не был Бибиковым.
– Но где гарантия, что мальчик не встретит других людей, которые ему сообщат про Анну? – спросила Регина Львовна.
– А кто в курсе-то? – усмехнулся Николай Петрович. – Валентина Гавриловна, как ты сейчас сказала, совсем лишилась ума, у нее старческая деменция[5], бабку содержат в психиатрической лечебнице. Кто ей поверит? Людмила в Лондоне. Кто еще? Юрка? Он будет молчать. И что, в конце концов, знает Бибиков? Расскажет правду о вашем браке? Сейчас это уже никого не волнует. Проехали. Живем счастливо дальше.
– Ты забыл про дом на Новодонской! – вдруг закричала Регина Львовна. – Кое-кто еще вполне нормален, не все старухи безумны. Свидетелей тьма! Все помнят Аню!
– Новодонская теперь называется бульваром Коваленко, – попытался успокоить ее муж. – Учитывая привычки аборигенов, думаю, девять десятых из тех, кто видел Анну, давно спились, а выжившие забыли, как их самих зовут.
– Светка-то опознала Ванечку, – напомнила ему супруга, – по родинкам. Вдруг еще кто-то таким же глазастым окажется? Телефон она свой дала, сказала, хочет зубы лечить.
– Забудь! – буркнул муж. – Я с ней разберусь, она к нам никогда не сунется. Конец разговорам! Завтра же отвезу парня в свою клинику, пусть ему эти чертовы отметины удалят. И все. Никаких проблем. И подумай, ну что страшного, если кто-то вспомнит Аню? Девочка умерла от неизлечимой болезни, есть документ. Что нам грозит? Ваня никогда ничего не заподозрит.
– Нет, – перебила Регина Львовна, – так нельзя. Я решила рассказать Ване правду.
– Офонарела? – выпалил отец. – Совсем…
Иван вздрогнул. Николай Петрович никогда не употреблял матерных слов и вдруг выругался в лицо любимой супруге.
– Не могу я вечно жить в страхе, – продолжала мама. – В день смерти Ани ты убеждал меня, что истина никогда не выплывет на свет.
– Правильно,
Старческая деменция – старческое слабоумие. Несмотря на название, может возникнуть и в раннем пенсионном возрасте.