Свидетели времени. Чарлз Тодд
защищена их молчанием. Но только на первый взгляд, потому что такая защита иллюзорна.
Ратлидж развернулся и поехал обратно.
Может быть, они молчали, потому что сомкнули ряды вокруг убийцы, стараясь выгородить его?
«Не похоже», – с сомнением сказал Хэмиш.
– Но именно это могло являться причиной обращения епископа за помощью в Скотленд-Ярд.
Он доехал до поворота и направился ко второй церкви. Она была меньше Святой Троицы, ее тонкий шпиль, как тонкий палец, указывал в серенькое небо. Отделанная кремневой галькой, она долгое время выдерживала ветры с моря. Под простотой строения проглядывала вечность. Она выдержала суровые времена и испытания, как стойкий воин. Черная дощечка с потертыми золотыми буквами подтверждала, что это действительно римская католическая церковь Святой Анны. Позади нее, за низкой каменной стеной, виднелось церковное кладбище; надгробные памятники веками медленно заполняли его пространство и подбирались уже к самой церкви. Еще сотня лет – и надгробия достигнут апсиды.
Рядом с церковью стоял дом настоятеля – кирпичный, викторианской постройки, с флером экстравагантности, как будто оказался здесь случайно, высадившись как-то в сильный шторм, и решил остаться навсегда. Как экзотическая птица, залетевшая в северные края и полюбившая суровый климат больше, чем теплый родной дом. Неподходящее место для убийства.
Ратлидж оставил машину во дворе церкви и, собираясь постучать в дверь, уже поднял кольцо, когда женщина, проходившая мимо с детской коляской, сказала:
– Миссис Уайнер ушла за покупками. Думаю, должна вернуться где-то через час.
Он поблагодарил и в третий раз повернул назад в город, решив на набережной найти подходящее место и перекусить, поскольку завтракал уже давно, в Норидже.
Остерли был построен из местной кремневой гальки с облицовкой кирпичом вокруг окон и дверей. Камешки торчали из стен, казалось, они прилипли к ним, как голодные пиявки. В этих домах чувствовалась добротность и надежность, устойчивость к морскому климату и штормам.
Он нашел улицу, которая вела к гавани, но сделала непредвиденную петлю и только потом вывела на узкую улочку, спускавшуюся к набережной. Теперь в городе стало многолюдно, повсюду были люди, а около лавок и магазинчиков стояло множество различного вида экипажей и повозок. Лошади, опустив головы, дремали в ожидании. Но внимание Ратлиджа было приковано к гавани, куда он наконец добрался.
Там, где когда-то была бухта, взору явились скользкие илистые берега, покрытые травянистой ряской. Булыжники мостовой, покрытые жидкой грязью, являли взору свое средневековое величие. Гавань, куда когда-то причаливали торговые суда с товарами, рыбацкие шхуны, сети которых были полны камбалы, трески и макрели, теперь напоминала тихую заводь, вода наполняла ее только в высокий прилив, а потом снова отступала. На набережной можно было видеть жалкие три суденышка, вытащенные на берег и брошенные там гнить. Еще пара лодок засела в жидкой грязи в ожидании, когда их столкнут в воду.
Направо, за болотами,