Птичка над моим окошком…. Анна Яковлева
этой области.
– Точно? – Матвей колебался. Не то чтобы он не верил другу, просто не хотел стать его медицинской ошибкой.
– Точно, – заверил Витасик, – а еще лучше водка с перцем.
– По-моему, так простуду лечат, а не живот.
– А может, у тебя птичий грипп?
Матвею стало не по себе.
– Я об этом как-то не подумал, – после паузы промямлил он.
– Слушай, Моть, а может, ты вызовешь скорую? – выказал невероятное здравомыслие медбрат-надомник.
В трубке воцарилась траурная тишина. Больница и тюрьма у Матвея ассоциировались с несвободой и крупными неприятностями в судьбе.
Тишина стала гнетущей.
– Ну? – напомнил о себе Витасик.
– Не-а, я думаю, все пройдет, – с наигранным оптимизмом заверил друга Мотя, – ты давай привези соль, мы с тобой пельмени сварим. Может, у меня от голода живот болит.
Версия Шутихину понравилась.
– О! Точно! – глубокомысленно изрек он. – Через полчаса буду.
Все-таки самый лучший друг – это друг, у которого нет проблем.
… Желание забраться в постель с бутербродом и пультом от телевизора вылетело из головы.
Как ни странно, причина была в мутном типе из аптеки.
Даже горка немытой посуды не омрачила настроение – напротив, оно вдруг, на ровном месте, как температура у ребенка, подскочило, усталость, наоборот, как рукой сняло.
Окинув критическим взглядом комнату, Августа вставила в старенький китайский «сони» диск с Gipsy Kings и взялась за уборку, но уже через минуту принялась двигать бедрами под захватывающий ритм. Темпераментная мелодия захватила, подчинила и унесла, Августа прикрыла веки и отдалась ритму фламенко целиком. В переборах гитары и хриплом соло было столько сдержанной страсти, столько жизни, неистовства и отчаяния одновременно, что к концу песни Ава, тяжело дыша, без сил рухнула на диван.
Необузданное веселье сменилось дикой тоской, на глаза выступили слезы. Господи, да что же это такое? Что с ней происходит?
Истеричка.
Утерев невесть откуда взявшиеся слезы, заставила себя построиться и двинуться на кухню.
Она не романтическая барышня, она – кормилица, она – опора и глава семьи. Ей нельзя раскисать.
И все-таки здорово, что Данька не выкинул какой-нибудь номер и не назвал ее по имени при этом убогом.
– Кто такой, чего хотел, о чем говорили? – Данька, конечно, засыпал вопросами, но это уже было не опасно – дверь была заперта.
О чем они говорили?
Августа мысленно перенеслась на лестничную площадку.
В подъезде случилось что-то важное – вот только что? Ничего же сказано не было. Ах да! Он назвал себя Матвеем.
– Ма-тве-ей, – нараспев произнесла она и включила кран. На вкус имя было терпким и вязало рот, не хуже черной рябины. Надо признать, несмотря на мятые шорты, небритость и идиотскую футболку, парень не утратил мужского обаяния. К тому же Матвей не наркоман. Не дистрофик. Не алкоголик. Не сектант. Не бандит. Может быть, бабник – все лучше, чем женоненавистник. И