Политико-военные и военно-стратегические проблемы национальной безопасности России и международной безопасности. А. А. Кокошин
расходится с его учением о войне.
Как обоснованно пишет, например, И. С. Даниленко, «фундаментальные положения Клаузевица о природе и свойствах войны как общественного явления серьезно разошлись с его прикладными выводами для стратегии, с его утверждением решающей роли боя в ее практической реализации. А это уже появление рецептурного, то есть предписываемого подхода к организации подготовки и ведения войны, что означало введение в военную науку принципа, который Клаузевиц отрицал»[60].
Далее Даниленко отмечает: «По смерти Клаузевица нашли в его бумагах собственноручное замечание, в котором поясняется, что он под словом бой разумел не только непосредственное действие оружием, но и те случаи, где бой хотя и не происходил в действительности, но был возможным, или те даже, где один из противников, ослабленный какими бы то ни было средствами, – видя невозможность успеха, – избегает сражения»[61].
Одним из центральных моментов учения Клаузевица о войне является представление о решающем сражении, которое должно сломить волю противника к сопротивлению.
Позднее в военно-морской сфере аналогичным образом ставился вопрос американским теоретиком А. Т. Мэхэном и английским теоретиком Ф. Коломбом, детально разработавшими к концу XIX в. теорию «господства на море». В ней идея решающего эскадренного сражения линейных флотов была главенствующей. Эта теория полностью использована японцами (прилежными учениками англичан) в Русско-японскую войну 1904–1905 гг., когда адмирал Того, разгромив 2-ю Тихоокеанскую эскадру вице-адмирала Рождественского, установил господство на море применительно ко всей зоне боевых действий. В годы Второй мировой войны на эту же теорию опирались государственное руководство США (в лице прежде всего самого президента Ф. Д. Рузвельта, занимавшего в свое время пост заместителя военно-морского министра США) и американское высшее военное командование в серии морских сражений на Тихом океане (тогда линейные корабли уступили главенствующую роль авианосцам), завоевав господство на море, сохраняемое США и по сей день.
Наряду с этим в британской военно-морской науке существовала и теория «флота в действии» (fleet in being). В соответствии с ней флот должен демонстрировать свою мощь на морях постоянной готовностью действовать. Сама по себе морская мощь, без боевых действий, должна стать сковывающим фактором для противника[62]. По этой теории, демонстрация явно преобладающей военно-морской мощи призвана при определенных условиях принудить противника к тем или иным политическим уступкам и без боевых действий. Данная теория была созвучна идеям Сунь-Цзы, который оказал и оказывает большое влияние на военную мысль Китая, Востока в целом, а в последние десятилетия и Запада.
Размышляя о стратегии, Клаузевиц решительно восстает против того, чтобы ее отождествляли с хитростью, поскольку стратегия «не включает, подобно обыденной жизни, отрасли деятельности, выражающейся словами, т. е. заверениями, объяснениями
Морская мощь отнюдь не сводится лишь к собственно мощному военно-морскому флоту, к мощным военно-морским эскадрам. Одними из ее важнейших составляющих являются развитая судостроительная промышленность с соответствующей научной базой и система базирования флота с адекватной судоремонтной базой. Государственное руководство Великобритании – «владычицы морей» в XIX – начале XX в. – славилось особым искусством выбора места для мощных военно-морских баз в стратегически важных районах, с опорой на которые британский флот мог контролировать все важнейшие торговые пути в мире. Это были Гибралтар, Мальта, Суэц, Аден, Сингапур и др. Частью морской мощи государства являются также торговый и рыболовецкий флоты, которые, например, почти полностью отсутствовали у царской России и были созданы в Советском Союзе после Великой Отечественной войны. Все более важным компонентом морской мощи становятся знания по гидрографии, гидрологии и метеорологии отдельных районов Мирового океана. Для России особо ценны уникальные знания и данные такого рода, полученные в результате исследований Севера и являющиеся одним из важнейших преимуществ нашей страны. Это преимущество, в частности, учтено в выдвинутой мною концепции Северного стратегического бастиона для ВМФ России и создания специального межвидового объединения и командования, ядром которого должны быть военно-морские силы.