Прозрачный. Grin
в девушку, а происходящие изменения влияют на самочувствие и сон. На самом деле, Нина Ивановна сама была очень обеспокоена моим состоянием. Она боялась, что у меня может развиться какое-то сложное психическое заболевание на фоне моего дара.
Дело в том, что я умела видеть, мысли людей. Я могла посмотреть человеку в глаза и за доли секунды, его память становилась частью моей памяти. Я знала все, что было в его жизни, то, о чем он думает и, что его беспокоит. Ребенком я считала, что это могут делать все, это нормально и естественно для каждого человека, но мне быстро объяснили, что это не так и что лучше всего скрывать такие умения.
Этот страшный дар значительно осложнял мою жизнь и жизнь окружающих. За такое могли забрать в соответствующее учреждение. Уникальный ребенок, умеющий читать мысли, живущий в детдоме, находка для шарлатанов или спецслужб. Повод изъять ребенка найти легко, родителей нет, кто поручится. Можно и на опыты сдать, а можно и деньги на нем зарабатывать. Нина Ивановна прикладывала все силы, чтобы этого не произошло. Ее тридцатилетний стаж педагога и дипломата помогали держать оборону, чтобы меня не изъяли из детдома.
Время было непростое и система помощи одаренным детям просто отсутствовала в стране. Тем более, что дар касался чего-то экстраординарного, не знаний математики, склонности к языками или музыки, а таких серьезных вещей, как умение видеть людей насквозь. Нина Ивановна объясняла мне, как правильно нужно вести себя с людьми, чтобы не шокировать их своим даром. Я и сама со временем поняла, что лучше держать это в тайне, и далеко не всем рассказывать об этом.
Слухи все-же появились, что в одном детдоме живет девочка, которая может угадывать болезни людей, что она чуть ли не излечивает всех от недугов одним взглядом. Но слухи, они всего лишь слухи. Как доказать их? Никто из сотрудников не хотел шума вокруг маленького районного детдома, который в любой момент могли закрыть, реорганизовать, упразднить. Всем хотелось иметь работу и получать хоть какую-то зарплату в стране с плохой экономической ситуацией.
Персонал детдома не стал отправлять меня в другое учреждение, хотя в какой-то момент об этом встал вопрос. Но после долгих баталий между Ниной Ивановной, руководством и другими работниками, часть из которых встала на сторону Нины Ивановны, было принято решение оставить меня и максимально не распространяться о моем даре. Тем более, что всем сотрудникам без исключения я помогала.
Я, благодаря своему дару, умела находить язык со всеми. Я могла знать о человеке то, что он сам давно о себе забыл: боли, радости, травмы, события. Мне было легко подобрать ключи к любому взрослому человеку, дать ему совет или от чего-то отговорить. Я видела то, что с ним было, то, что он есть. Единственное, чего не знала ни я ни персонал, это как меня воспитывать, как помочь мне вырасти.
Ведь воспитатели были ориентированы на помощь обычным детям без каких-либо особенностей. А как правильно работать с таким ребенком как я, никто не знал. Нина Ивановна пыталась