Урожденный дворянин. Роман Злотников
на пустынных улицах. Дома выступали из полумрака будто освеженными, как после дождя. И с каждой минутой все громче и громче становилось щебетание невидимых птиц – словно в древесных кронах просыпались спрятанные там крохотные звонкие колокольчики. Когда Николай Степанович был моложе, он очень любил раннее утро; если ему случалось в такие часы оказаться на улице, в голове его сами собой рождались мысли о том, что жизнь-то… впереди еще длинная, и еще не поздно ее изменить к лучшему. Так было раньше. Последние несколько лет подобные думы Переверзева не беспокоили.
У подвального магазинчика с емким названием «24 часа» пыхтела грузовая «газель». Парень с мутным сонным лицом толкал в полуоткрытую дверь магазинчика деревянный поддон с хлебом. Поддон не пролезал. Снабженную тугой пружиной дверь всего-то надо было поддеть ногой, открыв пошире, но парень почему-то и не пытался этого сделать. Он упрямо таранил дверь поддоном, буханки подпрыгивали, грозя в любую секунду посыпаться на землю.
Николай Степанович спустился на несколько ступеней, протянул руку над головой парня, открыв ему дверь. Тот хрипло буркнул что-то, что могло сойти за благодарность. Николай Степанович вошел следом за ним.
Дожидаясь, пока продавщица примет товар, Переверзев остановился у одного из высоких одноногих столиков – в магазинчике, помимо всего прочего, торговали пивом и водкой на розлив. Продавщица не спешила, и Николай Степанович, опершийся локтями на столик, даже пару раз успел на несколько мгновений провалиться в дрему.
Он купил хлеб, десяток яиц, пачку сосисок и две бутылки пива. Поколебавшись немного, одну попросил откупорить – и вернулся с ней за столик.
Домой не хотелось. Вернее, хотелось домой – но только чтобы никого там не было. Ни Тамарки, которая после вчерашнего скандала будет ходить мрачнее тучи, ни Ленки, которая, конечно, закроется в своей комнате и врубит музыку. Прийти бы, поджарить яичницу с сосисками, позавтракать и завалиться на диван. Включить телевизор и под его лопотанье медленно засыпать…
Переверзев выпил обе бутылки, посматривая на часы. Когда пиво закончилось, было всего без четверти пять. Николай Степанович взял еще пару бутылок. Подумал… и погрузил их в пластиковый одноразовый пакет. Что ж теперь, сидеть здесь до половины девятого, когда жена и дочь уйдут из квартиры – одна на работу, другая в институт, на занятия по летней практике?
Он вышел из магазина, закурил на ступеньках. Поднимаясь, сощурился – в глаза бил яркий свет ослепительно-желтого солнца. День обещал быть жарким, и Николай Степанович порадовался тому, что время до обеда проведет на диване, в комнате с опущенными шторами. Прапорщику оставалось пройти один квартал и свернуть во двор собственного дома.
Ни прохожих на тротуарах, ни автомобилей на проезжей части еще не было. Хотя… проморгавшись, Переверзев увидел, что впереди, шагах в двадцати, идет девушка… Идет неуверенно, сильно сгибая ноги при каждом шаге, несуразно взмахивая руками в попытках удержать равновесие… Легкое облако обесцвеченных волос колыхалось из стороны в сторону в такт шагам.
«Шалава… – устало и беззлобно