Недра. Повесть. Виктор Михайлович Брусницин

      Ну да, шахта ассоциирует в первую голову с трудным и опасным делом. Все верно. Однако есть и нечто не всегда осознаваемое. Преодоление, мрак и таинство чрев, даже обремененность бог знает какими богатствами невольно вплетаются в это имя. На самом деле все заурядно – фабрика.

      Ребятам повезло, и напротив. Фарт, оттого что в одной из лав любезно накрылся комплекс (современное оборудование для непосредственной добычи угля и крепления очистного забоя), его демонтировали, временно применяли старый метод отработки с так называемой индивидуальной крепью. Это требовало увеличенное число рабочих. Противное – труд по старинке весьма тяжел.

      Не станем описывать производство, всяк имеет приблизительное представление. Ну… так… самую малость пощупаем… – В первую же смену Игорь сподобился послушать тишину.

      В шахте случаются мгновения – отключается электричество. Встают, понятно, механизмы. Тьма. Однако работать можно какое-либо: известно, на касках светильники… Но. Не единожды парень обращал внимание – словно по команде всякая деятельность стихает. И это не повод, конечно, передохнуть, зависимость от выработки железная. Повод – послушать абсолютную тишину (абсолютную, подчеркнем, ибо и ветра нет, вентиляторы вырубаются – между прочим, даже крысы замирают). Все садятся, стараются не шелохнуться, разумеется, молчат. Неизменно выключают светики. Глаза не смыкают, пялятся в кромешную мглу. Трудно где еще можно представить подобную химию… Ей богу, слышно сердце. Чувство под названием Ноль, Ничто. Эти чумазые, прокаленные работой и жизнью люди как один слушают Бездну, употребляют ошеломляющий пафос Вечности.

      А внезапный, скаредный и вместе отчетливый – коварный – треск, шорох, нутряной звук, что внезапно пробежится и пропечет существо? Труженики разгибаются, замирают, вслушиваются, за этим может стоять грозное.

      Разговоры в редких передышках монотонной конвейерной работы. Когда чуют, что где-то неполадка не минутная – обычно передается известие зычным, но съеденным криком – собьются, кто поблизости, у комбайна (остальные растянуты по лаве: крепят, либо на зачистке и других операциях), садятся на почву, выбрав, где посуше.

      – Колюня! А шо у тебя жена какая-то задумчивая последнее время?

      – Нормальная.

      – Вот бдю, Мыкола, она кажин день в платье новом.

      – Ну и в новом, кому беда.

      Подключается иной:

      – Ты что, Ревенко, не в теме? У Николая сосед новый, Репринцев, из бригады Костюка.

      – А-а, тот шо большой любитель женского континхенту и шо робит в предыдущую смену!? Получается, Коль, ты на работу, ён домой.

      – Выходит, так, – соглашается Коля.

      – Хм. А как, интересно, они конспирасию держат? Бо ты захворал и дома – а тут ён. Не спрашивал?

      – Чего