Розовая Антарктида. Избранное. Ирина Гаврилова
темной одинокий
Паук вил нити серебром.
Земля дышала сном глубоким,
Накрывшись шёлковым ковром.
На крыльях белых за спиною
Она взлетала в небеса.
Был этот мир её душою,
И в мире жили чудеса.
Паук
Сплёл паук кружева в паутине
Очень липких невидимых нитей.
И сидел он в её середине,
Ожидая развитья событий.
Если вдруг посещало желанье —
Он на нитке пониже спускался.
И качался на ней в ожиданьи,
А потом он назад возвращался.
А однажды за край паутины
Зацепилась весёлая мушка.
И паук наблюдал в середине
За возможной своею игрушкой.
Он за нить потянуть попытался,
Только мушка чуть-чуть отстранилась.
Он её потерять испугался,
Ну а мушка опять зацепилась.
За добычей своей наблюдая,
В паутине любил он качаться,
То лениво тянул, привлекая,
То хотел равнодушным казаться.
Одному ему быть и поныне.
Неумело тянул он за нити.
Он запутался сам в паутине,
Ожидая развитья событий…
Ищу
Я мечтаю о страстности рук.
Я замерзла и мне одиноко.
Ритмом Морзе по клавишам стук
В тишине раздаётся жестоко.
В интернете ищу я тепло,
В виртуальном придуманном мире
Страстность рук отыскать тяжело.
Я одна в поисковом эфире.
Миражи
Он шёл по пустыне огромной,
Со лба капли пота роняя.
Он воду искал обречённо,
От жажды почти умирая.
Оазис вдали появился,
Где пальмы маняще кивали,
Источник прохладный струился,
Цветы берега целовали.
На берег он лег, над водою.
Окутанный лёгким сомненьем,
В источник нырнул он рукою,
И в сон погрузился под тенью.
Не видел он, как исчезали
Цветы под измученным телом,
И пальмы уже не кивали,
И влага уже не блестела.
Пустыня его окружала,
Сухая, горячая, злая.
Она миражом с ним играла,
Спасенье его отнимая.
Он вмиг пробудился в смятенье.
И вновь, капли пота роняя,
Поплёлся за новым спасеньем,
Опять миражам доверяя.
Шрамы
Наклонись к моему изголовью
И почувствуй, как сердце страдает.
Ведь ошибки смываются кровью
Очень часто, и все это знают.
Посмотри на разрезы по коже.
Твой кинжал их небрежно оставил.
Затянуться тем ранам поможет
Лишь любовь без конца и без края.
Но останутся тонкие шрамы
Мне – на память, тебе – в наказанье.
Под одеждой их спрячу упрямо,
Как от жизни жестокой посланье.
Мотылёк
Он