Спутница по июньской ночи. Вячеслав Викторович Сукачев
мама. – Достань, пожалуйста, из холодильника пакет с мясом, а то мы его забудем. И положи в корзину хлеб.
Деревья оживают, когда на них садятся птицы, пусть даже самые маленькие, как эти вот суетливые и любопытные синички. Вилена это очень хорошо видит: ветви у тополей становятся мягче, кора теплеет, и бесконечно долго пружинит какая-нибудь веточка, радостно раскачивая крохотную птицу с хорошеньким зеленым брюшком и черным клювиком. А когда синички начинают прихорашиваться, поочередно приподнимая крылышки и выщипывая из-под них дневную усталость – деревья улыбаются им. Этого нельзя увидеть, как нельзя увидеть глубину моря на картине Айвазовского, это можно только почувствовать…
– Настенька, папа пришел? Налей ему чаю и сделай бутерброд.
Папа пьет чай с бутербродом и читает газету «Известия».И уже никто не говорит ему о том, что это вредная привычка. Папу зовут Эрнест Иванович. Когда-то, очень давно, жила его бабушка эстонка. Мама говорит, что она страшно похожа на нее. Папа преподает философию в институте. Они учились вместе с мамой в Московском университете, и еще с ними учился Мишин папа. Oни все там и познакомились…
– Настенька, доченька, ты что обуешь – валенки или сапоги?
Тетя Нина из табачного киоска опускает на окна деревянные щиты и запирает дверь. Суббота. У нее короткий рабочий день. Подбегает какой-то маленький человек в заячьем треухе и начинает размахивать короткими руками. Тетя Нина вновь открывает киоск и дает ему пачку сигарет. Маленький человек убегает, а тетя Нина долго возится с замком, опечатывая киоск…
– Спасибо, доченька, – говорит отец, – очень вкусный бутерброд.
Наверное, была у отца эта бабушка эстонка, потому что он как-то странно выговаривает все слова с буквой «ч». У него за этой буквой всегда угадывается звук «э». Может, это потому, что страна его бабушки тоже начинается с буквы «э»?
Звонит телефон, мама снимает трубку, и уже только по тому, как она говорит: «Да, мы готовы… Да, уже спускаемся вниз», Настена догадывается, что она разговаривает с Мишиным папой. Никогда больше не становится у нее голос таким неестественным и противным, каким он бывает, когда она разговаривает с Мишиным папой…
III
– Настенька, девочка, ты так повзрослела – я тебя не узнаю…
Это мамина подруга, Аглая Федоровна, редактор детских передач на телевидении. Наверное, поэтому ей кажется, что она хорошо понимает детей. А вот Настена давно уже знает, что Аглая Федоровна очень хочет выйти замуж. Теперь – за Феликса Купермана, которого они захватят по пути. Они бы, наверное, и еще кого-нибудь захватили, но больше нет места в машине.
– Что же ты хочешь – восьмой класс, – многозначительно вздыхает мама. – Ужасный возраст.
– Да, да, Сашенька, в таком возрасте…
Через лобовое стекло шоссе кажется гораздо ближе и опаснее. Невольно начинаешь тоже управлять машиной и даже дергаешь ногой, когда надо тормозить. Но зато здесь такой хороший обзор и можно совсем не смотреть на длинное, чернобровое лицо Аглаи Федоровны, как-то