Спутница по июньской ночи. Вячеслав Викторович Сукачев
Однажды она попыталась понять, что же это за царство такое, Межвременье, и вот что у нее получилось:
В глубине Северного Сияния есть никем еще не замеченная хрустальная Дверь. За этой Дверью и начинается ее царство, ее законная территория. Люди здесь не ходят и не летают, не разговаривают и не поют. Звуками, мелодиями пропитано все пространство этого царства, по которому бесплотно перемещаются подданные Настены – все ее родные и близкие. И сама она, не чувствующая веса, не знающая понятий тепла и холода, добра и зла, рождения и смерти, присутствует в каждом атоме этого пространства… Более всего Настена похожа на прозрачную снежинку, невесомо перемещающуюся вверх и вниз, вперед и назад. Блистая гранями, светясь и переливаясь, эта снежинка – лишь одна из многих, радостно и беспечно существующих в глубине Северного Сияния. Круговое вращение снежинок непроизвольно, ни от каких природных сил не зависит, а потому и не может служить поводом…
В этот момент распахнутая ветром форточка громко ударилась о наличник, и принцесса Северного Сияния мгновенно оказалась вместо своего царства – на узкой тахте, рядом с печным дымоходом. Несколько секунд Настена непонимающе смотрит в темноту, однако морозный воздух из форточки быстро достиг ее постели, забрался под одеяло, вытеснив все тепло…
Настена вздохнула, выскользнула из мягких объятий чистой постели и в одной ночнушке, босиком, побежала к форточке, прилипая горячими ступнями к холодным половицам. Она вскочила на стул, стоявший под окном, потянулась к форточке, и в этот момент неожиданно услышала противный голос Михаила Васильевича Горелкина:
– Еще только две минуты, Сашенька, очень тебя прошу…
– Но…– и дальше было не разобрать приглушенный шепот матери.
– Да они уже давным-давно все спят, разве ты не видишь по окнам?
– …
– Ты помнишь, о чем я тебя просил?
– …
– Вспомни, пожалуйста.
– Нет, Миша, нет, нет! Я пошла домой, – голос у матери тот, ненавистный, без обычного тепла и душевности…
– Значит, ты не хочешь? – вдруг громко спросил Михаил Васильевич.
– Тс-с! – обмер материн голос. – Ты с ума сошел?
– Тогда, пожалуйста, ответь…
– Я подумаю, Миша. А сейчас – до свидания.
– Нет, еще одну минуту…
Потом там, под козырьком веранды, неясный шум, восклицания и тишина, очень напряженная тишина, в которой можно различить скрип поворачивающихся звезд, невидимых за обвальным снегопадом.
Прикрывая горло тонкой рукой, Вилена с треском захлопнула форточку, спрыгнула на пол и увидела в окно, как громоздкая фигура, напоминающая шкаф, сутулясь более обычного, поспешно пересекла двор и сразу за калиткой растворилась в снегопаде.
–Что там за шум, Настенька? – спросил из-за перегородки отец.
– Я проветривала комнату, – не сразу ответила Настёна.
– Да ведь и так холодно, – отец повернулся на диван-кровати. – Я даже думаю, не протопить ли нам на ночь печку?
– Папа, ты уже спишь?
– Нет…