Пушинка в урагане. Сергей Юрьевич Ежов
принял доклад от старшего механика, подошел к императорской ложе, доложил о готовности и попросил разрешения на взлёт. Получив разрешение, он по лесенке взобрался в самолёт, и запустил пропеллеры. Затем дал полную мощность, а помощники перестали удерживать крылья. Самолёт пробежал двести метров по полосе, и тяжело оторвался от неё. Среди зрителей воцарился восторженный хаос: кто-то кидал в воздух кепки и чепчики, кто-то просто потрясал руками, но восторженно кричали все без исключения, в том числе и царь.
Степанов, поднявшись метров на сто – сто пятьдесят, начал выписывать круги над полем, и пролетая над толпой, горстями сбрасывал конфетти, чем вызвал ещё более буйный восторг. Наконец он направил самолёт вниз, и очень гладко приземлился, безо всяких там козлов и прочих косяков начинающих лётчиков.
Зрители взорвались овациями, а оркестр и небольшой хор грянули «Марш авиаторов»:
Мы рождены чтоб сказку сделать былью
Преодолеть пространство и простор
Нам разум дал стальные руки-крылья
А вместо сердца – пламенный мотор!
Всё выше и выше, и выше
Стремим мы полёт наших птиц
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ!
Самолёт остановился точно напротив императорской ложи, там, где механики уже раскатали красную ковровую дорожку. Осталось только чуточку подтолкнуть самолёт, и вот мичман Степанов, по приставленной лесенке, спускается на дорожку, по ней марширует к императору и докладывает:
– Ваше Императорское Величество! Первый показательный полёт первого в мире самолёта успешно завершён! Самолёт в совершеннейшей исправности и готов к новым полётам. Докладывает пилот самолёта, мичман Степанов!
Император вышел из ложи и по двум ступеньками спустился вниз. Глаза его сияли, лицо было совершенно одухотворённым. Ещё бы! Такой триумф его державы в глазах всего мира! В три шага он приблизился к мичману и крепко его, обняв троекратно расцеловал.
– Благодарю за службу мичман! Поздравляю Вас старшим лейтенантом и орденом святой Анны! – император, сняв с груди орден, прикрепил его на куртку Степанова. Тот автоматически рявкнул положенный ответ, затерявшийся, впрочем, в восторженных возгласах присутствующих.
– Так говорите, готовы ещё раз взлететь?
– Так точно, Ваше Императорское Величество! Готов даже поднять с собой пассажира! – и стрельнув взглядом в сторону Можайского, уточнил – только небольшого роста и веса, так как самолёт ещё опытный, маломощный.
– Вот как? А я, грешным делом, хотел попроситься с Вами. Но может кто-то ещё пожелает?
На первый план выступил смутно знакомый мне, невысокий и худощавый ротмистр в мундире лейб-гвардии гусарского полка.
– Ротмистр Иванов Максим Сергеевич. Разрешите мне, Ваше Императорское Величество!
– Ну ротмистр, если Вы того желаете, извольте!
Можайский