Северо-Запад. Зэди Смит
зрения, в конце концов Ли начинает казаться, что она вошла в эту точку, миновала ее и оказалась в более мягкой вселенной, параллельной нашей, где люди полностью и близко знакомы друг с другом и нет времени, нет смерти, нет страха, нет диванов, нет
– И, может, и были у нас какие-то разногласия, но он тебя любит. А ты любишь его. Тебе с этим жить. Совет тебя очень неплохо устроил, у тебя маленькая машинка, у вас обоих работа. Теперь уже следующее.
Следующая – ты. Вот что такое следующее. Следующая остановка – Килбурн. Двери открываются внутрь, городские насекомые складывают крылья. Девица в хиджабе с мобильником пробирается вперед вместе с ними и нарушает повествование, смеясь, проглатывая «х»[6], лицо скрыто под слоем косметики, но Полин все равно вынуждена говорить то, что она всегда говорит, с изящными вариациями, зависящими от новостных циклов.
– Всего лишь парочка целуется, это Дубай – каждому грозит по двенадцать лет. Это запрещается, понимаешь? Это так печально.
Но эта печаль быстро перекрывается другой, более местной, печалью. Грязная цыганка и высокий парень приплясывают у автомата по продаже билетов. Полин дышит в ухо Ли.
– Я благодарна, что ни один мой ребенок никогда такого не делал.
В голове Ли быстро проносится парад прежних удовольствий, воспоминания о которых для нее почти невыносимое удовольствие: белое и коричневое, естественное и химическое, таблетки и порошки.
– Не вижу в этом ничего забавного. Нет, не могу поверить, что забыла его дома. У меня он всегда в кармане.
– Я не над этим смеялась.
Проезднойбилетпроезднойбилетпроезднойбилет.
– Что она говорит, бедняжка?
– Продают билеты, думаю.
Очень печально, но еще и возможность сэкономить. Полин протягивает руку, чтобы похлопать парня по плечу.
– Сколько зон? Сколько вы за него хотите?
Проездной на один день. Шесть зон. Два фунта.
– Два фунта! Откуда я знаю, что это не подделка?
– Ма, на нем дата стоит, господи боже!
– Я дам фунт – не больше.
– Хорошо, миссис Ханвелл.
Взгляд снизу вверх. Дерганая форма путешествия во времени, движение в двух направлениях: накладываешь ребенка на этого человека, этого человека на ребенка. Один знакомый, другой нет. Во всклокоченную шевелюру-афро воткнуто маленькое серое перышко. Одежда рваная. Один большой палец торчит через крошащуюся резину старых «Найк эйр» с красной полоской. Лицо гораздо старше положенного, даже с учетом того, что время так ужасно обращается с человеческим материалом. У него странное белое пятно на шее. Но красота еще не сломлена полностью.
– Натан?
– Хорошо, миссис Ханвелл.
Приятно видеть Полин смущенной, потные волосы обрамляют ее лицо.
– Ну как ты, Натан?
– Выживаю.
Рукопожатия. Недавно кто-то здорово порезал ему щеку. Это все еще открытое, откровенное лицо. Никакого притворства. Отчего все становится еще более затруднительным.
– Как твоя
То есть произнося слова без звука, обозначаемого буквой h.