Страна разных скоростей. Михаил Эпштейн
о понимании на рассудочном уровне, но если нам на самом деле нужно не промысливать, не рефлексировать, а понимать – то рефлексия скорее способна помешать, нежели помочь; нам-то нужно уметь срабатывать на понимание в конкретной ситуации взаимодействия. Вот запись характерных для него слов:
«Интересно не столько то, как понять другого – и какие способности для этого культивировать. Самая-то важная задача – уметь приходить к взаимопониманию с самим собой. Но только общение с другими даёт нам эту возможность.
Для понимания нужна простая штука – вера в жизнь.
Если мы говорим о личностных взаимодействиях людей, то нужно понимать, что они основываются на незатейливой тайне. На надежде, что что-то может разрешиться в этой жизни. Поэтому нам интересно понимать друг друга. Дети спокойно и увлечённо живут, пока у них не отнимают веру во что-то. Как только у них веру отняли – тогда всё кончается. Если остаётся только трезвый пессимизм – то пониманию места не обнаружится.
Потому что сначала надо утвердить веру в жизнь. Если она закрепилась – будет и понимание».
Если вернуть нашу мысль обратно к историческим сюжетам, то напрашивается такая аналогия. Трезвый, внимательный и неизбежно во многом печальный взгляд на прошлое становится понимающим только тогда, когда освещён надеждой (пусть даже приправленной здравой самоиронией) в отношениях к будущему.
Глава 2. Об уважении к правовым основам образования
«Я – государственник» или «я – консерватор» – так уже много лет публично определяют свою политическую позицию большинство чиновников, крупных бизнесменов и прочих «солидных» людей нашей страны. Не вижу в том ничего дурного; скорее наоборот. Настораживает иное: с каждым годом такую позицию всё чаще принято сочетать с иронией по поводу «общечеловеческих ценностей и прочих либеральных штучек», «иллюзий демократии», «претензий на приоритет личных свобод над общественными интересами», «всяких там прав человека, навязанных нам с Запада». На общем фоне агрессивной политической риторики такие восклицания не удивляют; но насколько допустимы подобные фразы в выступлениях людей, связанных с образовательной политикой?
Да, есть основания по-разному понимать либерализм и очень по-разному к нему относиться; можно мыслить о России как стране европейских, азиатских или евразийских традиций; можно быть сторонником большей открытости или большей закрытости страны. Но требование государственного уважения прав и свобод человека – отнюдь не либеральная блажь. Можно в душе ценить или презирать Всеобщую декларацию прав человека – но вряд ли, демонстрируя к содержанию этого важнейшего документа ООН своё презрение публично, стоит продолжать именовать себя «государственником» или «консерватором». Ибо и «государственничество», и «консерватизм» как политические идеологии жёстко связаны с уважением к закону, легитимности, правовой традиции.
На