Фомка-разбойник (cборник). Виталий Бианки
что-то долго нет Викентия.
Вышел я, стал кликать. Не отвечает.
Встревожился я: мало ли что может быть в лесу, без оружия он ушел. Зверь может подмять, урядник мог на след наш напасть, захватить.
Хотел уж идти разыскивать. А он тут и идет. Бледный, вижу, как мертвец, и еле передвигает ноги. Руки свои перед собой несет, как вещь.
И вижу: на руках голое мясо, кожа спущена, свисает с пальцев клочьями.
Кинулся я к нему, спрашиваю: «Что, что с тобой?»
Он ничего не сказал, упал мне на руки в обмороке.
Уложил я его, кожу натянул на руки, перевязал, как умел.
Через час очнулся он. Рассказал, как было дело.
Близ малинника наткнулся он на медведицу с медвежатами. Медвежатки глупые, несмышленыши: подбежали к нему, давай играть. А медведица поднялась на дыбы, рявкнула, а ударить боится: своих же детей зашибет.
Викентий стоит, не шелохнется. Медвежата ему руки лижут. Наверно, думали – материнскую грудь сосут. И не маленькие уж: месяцев пяти. На языке наждак будто. Больно рукам. А оттолкнуть нельзя. Так рассудил: пусть лучше больно, чем закричать или бежать – разом медведица кончит. А медвежата, может, и отстанут.
Стоит Викентий. Не пикнет.
И спустили ему медвежата кожу с обеих рук, как перчатки стянули.
И убежали, увела их мать. Викентий жив остался.
Так вот это – воля, характер. Я бы не стерпел, думаю, закричал бы.
– Да уж, – позевнув, сказал Виктор Степанович, – хуже нет – медведицу с медвежатами повстречать. Я бы убежал. А вот рябчика я завтра непременно убью: способ такой придумал. Как поднимется выводок, я за одним следить буду. И уж я его, шельму, угляжу, куда он сядет.
На этом мы и заснули.
В тот раз больше ничего особенного не случилось на Студеном ключе. Я не нашел медведя. Виктору Степановичу так и не удалось добыть рябчика. Вернулись мы в Свердловск и скоро расстались: я уехал домой в Ленинград.
И вот вчера, через год после описанных событий, получаю вдруг письмо с Урала.
И не раз кровью обливалось мое сердце при чтении этого письма. Вот что я из него узнал.
Этой осенью профессор снова решил попытать счастья в лесах на Студеном ключе.
С ним поехал Арсений, а меня заменил брат Виктора Степановича, доктор и тоже охотник.
Ночевали в той же лесной избушке, что и мы.
Виктору Степановичу долго не везло: все не мог поднять ни одного выводка рябчиков, бегал по лесу без выстрела.
В одном месте заметил медвежий след, и не очень старый. На всякий случай вложил в левый ствол разрывную пулю «жакан», а в правом оставил мелкую дробь – на рябчиков. И, конечно, через минуту забыл про медведя: рябчики увлекали его куда больше.
Забрался в чащу, выбрался из нее и увидел перед собой громадный ствол лежащего на земле дерева.
Подумал: «Под ним, наверно, сидят рябчики. Вот непременно сидят».
И осторожно, стараясь не шуметь, взобрался на колодину.
Первое, что он увидел, был медвежонок. Рядом поднялся другой. Оба встали на дыбашки.
«Медведица?»