Поэт, или Охота на призрака. Майкл Коннелли
большинстве аналитических статей самоубийство рассматривалось как профессиональный риск, как неотъемлемая составляющая работы полицейского. Каждая из них начиналась с описания какого-то конкретного случая и постепенно превращалась в дискуссию между врачами-психиатрами и полицейскими экспертами о том, что же заставляет копов время от времени хвататься за револьвер и дырявить себе башку. Выводы везде были примерно одинаковыми: существует причинно-следственная связь между профессиональными стрессами и определенного рода событиями, глубоко травмирующими психику копов, с одной стороны, и их самоубийствами – с другой.
Эти статьи представляли определенную ценность, так как в них были упомянуты все специалисты, которые могли понадобиться мне в качестве авторитетных источников информации. Кое-где я также нашел упоминание о специальном исследовании случаев суицида среди сотрудников правоохранительных органов, проводившемся под эгидой ФБР в Вашингтоне в некоем НИИ под названием Фонд поддержки правопорядка. Я сделал себе соответствующие пометки, рассчитывая либо в этом фонде, либо в самом Федеральном бюро раздобыть последнюю и самую полную статистику, которая надлежащим образом освежит мою статью и придаст ей солидность.
Зазвонил телефон. Это была мама, с которой мы ни разу не общались с самых похорон. После нескольких вежливых вопросов о моей поездке в горы и о том, как вообще идут дела, она наконец перешла к тому, ради чего ей пришлось совершить над собой усилие и набрать мой служебный номер.
– Рили сказала, что ты собираешься писать о Шоне.
Это не был вопрос, однако я ответил на него:
– Да, собираюсь.
– Но зачем, Джон?
Пожалуй, она одна звала меня Джоном.
– Потому что я должен это сделать. Видишь ли… я не могу продолжать жить спокойно, делая вид, будто ничего не случилось. Мне необходимо, по крайней мере, попытаться понять…
– Помнишь, ты всегда разбирал свои игрушки, когда был маленьким? Не осталось ни одной целой, все разломал.
– Ну ты и вспомнила! Это ведь когда было…
– Я хотела только сказать, что, разобрав игрушку, ты не всегда мог собрать ее. И что в результате у тебя осталось? Ничего, Джонни, ни-че-го…
– Но, мама, как ты не понимаешь? Я обязан это сделать.
Просто удивительно: ну почему, разговаривая с матерью, я всегда так легко выхожу из себя?
– А тебе не пришло в голову подумать и о других, не только о себе? Неужели не ясно, что если эта история попадет в газеты, то кое-кому будет очень и очень больно?
– Ты имеешь в виду папу? По-моему, такая статья, наоборот, сможет даже помочь ему.
В трубке воцарилась тишина, и я представил, как мать сидит на кухне и прижимает к уху мокрую от слез телефонную трубку. Отец, наверное, сидит напротив и смотрит на нее испуганными глазами, боясь разговаривать со мной.
– Полагаешь, мне следует действовать как-то иначе? – спросил я спокойно. –