Все о Москве (сборник). Владимир Гиляровский
лингвистом и который не оспаривал этого мнения.
В сущности, Н. С. Иогансон только «понимал» по-французски, но и то далеко не все, и мы, провожая во Францию наших путешественников на дебаркадер железной дороги, недоумевали, что станут говорить и делать в поездке наши вояжеры.
Они оба не унывали, и Н. И. Пастухов, прощаясь с нами, говорил, на лету подхватывая наши слегка насмешливые улыбки:
– Ладно! Смейтесь тут! А мы станем там Францию удивлять.
Первое «удивление» было вызвано тем широким барским масштабом, в какой Н. И. Пастухов поставил свой ежедневный обиход.
Номера он и в Париже и в Лионе занимал самые дорогие и самые лучшие, на «водку» прислуге раздавал деньги щедрой рукой, обязательно сопровождая каждое приношение приветом:
– Вуаля! Алле!
Экипажи он заказывал себе самые дорогие и, легко и приветливо знакомясь со всеми, угощал при этом всех такими лукулловскими обедами, что среди всей прислуги ресторанов и отелей известен был под лестным именем «боярина».
Наступил день банкета, который город пожелал дать прессе, и представителям седьмой державы разосланы были почетные пригласительные билеты.
Получили такие билеты и Н. И. Пастухов и Н. С. Иогансон, которым было отведено видное место.
Во всех концах стола шла оживленная беседа, только «бояре» ели молча, потому что никакого разговора поддержать не могли.
Когда предложены были тосты за всех почетных посетителей, один из представителей муниципалитета попросил слова, поднял бокал за присутствовавшего на банкете представителя широко распространенной газеты, издающейся в Москве, этой исторической колыбели России, близкой, понятной и дорогой всему просвещенному миру.
Поднимая бокал, он обратился к Н. И. Пастухову и низко, почтительно поклонился ему.
Оба «боярина» наши сконфузились и растерялись.
– Николай Степанович, чего они? – конфузливо проговорил Н. И. Пастухов, обращаясь к Н. С. Иогансону.
– Ваше здоровье пьют, Николай Иванович, речь вам сказали. Ответить надо, – шепнул в ответ Н. С. Иогансон.
– Ну, вот еще выдумал! Нешто я могу… Ты за меня скажи.
– Да я тоже не могу, Николай Иванович… – сознался шепотом «лингвист».
Со стороны моряков, которых по целым дням неутомимо угощал «боярин», тоже последовала приветственная речь по его адресу.
– Надо сказать что-нибудь, Николай Иванович! Непременно надо! – убедительно прошептал Н. С. Иогансон.
Пастухов и сам, вероятно, понял необходимость ответить на адресованные к нему приветствия, и, поднявшись с места, он низко раскланялся на все стороны и коротко и прочувственно сказал:
– Спасибо, голубчики…
– Что он сказал? – раздалось со всех сторон, когда сдержанный оратор опустился на свое место.
Французы, присутствовавшие на банкете, по-русски не понимали, и все обратились за разъяснением и переводом к сидевшему в центре стола секретарю нашего посольства в Париже Нелидову.
Тот к числу друзей