Сон о принце. Эсфирь Серебрянская
мне и по сердцу, и по душе…
– … и по ширинке.
– Да, и там тоже ты мне мила, милая моя, – с радостной похотливостью сообщил он, пытаясь притиснуться поближе.
– Последний раз спрашиваю, по-хорошему, ты отпустишь меня или нет?
– Конечно, отпущу… только не сразу.
– Ты нарываешься, – мой голос был близок к криогенной заморозке, но Казанова оказался нечувствительным к низким температурам:
– Зачем ты так строго, милая, – прошептал он, снова промахиваясь мимо губ. Я подергала руками, но объятья возомнившего себя крутым парнишки были крепки. Впрочем, это все равно был отвлекающий маневр. Я взглянула в радостно предвкушающие глаза Костика, потянулась как бы навстречу губам, и с силой впечатала лоб в его нос.
– Уви-и! – взвыл мгновенно растерявший любовный пыл кавалер, отскакивая от меня. Его глаза скосились к носу, а подставленная рука ловила капающую кровь, словно собиралась сберечь или даже засунуть ее обратно.
– Ты фто охренела? – спросил он, явно не нуждаясь в моем ответе. Впрочем, времени его выслушивать у него все равно не оказалось, так как появившийся, словно ниоткуда Вик смачно вмазал ему в глаз.
– Сволочь! – визгнула мама, подлетая к упавшему Костику, – Гадина! – ее остроносая туфелька с силой клюнула горе-любовника по ребрам, – Подонок! – еще удар, – Мою дочку! – серия пинков, – У меня на глазах! – да она его сейчас запинает! – Да я тебе все пальцы переломаю! Руки повыдергиваю!
– И ковырялку твою оторвем, – срезюмировал Вик, удерживая маму от новых ногоприкладств, – только посмей подумать о нашей девочке, навсегда о женщинах забудешь! Ты п-понял? – Вик склонился к стонущему телу, – к-козел? А теперь пшел отсюда, падаль! – и он смачно сплюнул Костику на рубашку.
В воздухе словно клубилась звериная мощь сдерживаемой мужицкой ярости. Кажется, даже будь Вик нагишом в своем первозданном виде, никто даже на секунду не усомнился бы в его половой принадлежности. И Костик в страхе перед более сильным самцом, всхлипывая разбитым носом, поспешно бежал… пополз в сторону. Однако моя чуйка подсказала, как близок не полностью оправившийся после операции Вик в своей браваде к блефу. Предательская слабость была готова подкосить его в любую минуту и, чтоб не допустить ее приход, я, шагнув вперед, прижалась к отчиму, словно залезая под его крыло, чмокнула его в щеку и громко как бы прошептала:
– Спасибо, па!
Поднявшийся на ноги Костик, опасливо оглядываясь, шустренько, полу бегом, двигался к выходу из нашего двора.
***
– Послушай-ка, отчим… – начала я, когда мы уже вошли в подъезд.
– «Па» мне понравилось больше, – проворчал негромко Вик.
– Будет тебе и «па» и «ма» и «батя», но только потом, после того, как ты мне кое-что пообещаешь.
– Типа мужик сказал, мужик сделал?
– Типа. Ну так как?
– Лен, ну что ты цепляешься? – попыталась вступиться мама
– Ма, дай поговорить. Ну так как, сделаешь?
– Говори уж…
– Я хочу, чтоб ты никогда не руководствовался нелепым мужским комплексом – страхом показаться слабым. Мы уверенны в твоей мужественности.