Ксерокопия Египта. Денис Лукьянов
проговорила она, весело дергая руками, сжатыми в локтях. Словно бы женщина боялась двигать руками в полную мощь, опасаясь убить кого-нибудь ненароком – учитывая ее габариты, это было вполне реально. – И опять без разрешения занимаешь мой столик, не стыдно тебе? Ай-яй-яй!
Женщина театрально поцокала, а потом еще немного поелозила на стуле, вызвав колебания пространства вокруг – что-то наподобие миниатюрного землетрясения.
– Бабушка Сирануш, я занял его чтобы поговорить с тобой, – ответил Рахат, сняв феску. Обнажился сад волос, за которым уже давным-давно, как казалось, прекратили уход. – Дело не требует отлагательств…
– Говоришь, как какой-то романтик, – она улыбнулась, и лицо заиграло мозаикой из морщинок. – Угощайся!
Женщина провела рукой над тарелкой с фруктами, а потом указала на кальян. Гость помотал головой.
– Нет, нет, я хочу поговорить и пойти доделывать дела…
– За мой счет, естественно.
Бабушка Сирануш хитро улыбнулась, и улыбка ее могла расколоть любой материк напополам. На правах хозяйки «Душистого персика» она могла угощать кого угодно и когда угодно, особенно – постоянных посетителей, особенно – Рахата. Ей не было жалко денег, потому что их было в достатке – в принципе, даже если бы их было не столь много, женщина не утратила бы своей щедрости. Она олицетворяла собой уют и дружелюбие – и попади Сирануш в племя туземцев, они точно бы провозгласили ее богиней домашнего очага, а она прекрасно справилась бы с этой должностью.
За свою долгую – возможно, как говорили некоторые, чересчур долгую жизнь, она повидала множество людей. Некоторые из них были поприятнее Рахата, но все же, было в нем что-то такое… нелепо-противное, что, обычно, играет на руку. Именно это нелепо-противное часто заставляет первых красавиц влюбляться в негодяев, а потом страдать и разводиться, и снова попадать в тот же медвежий капкан.
Бабушка Сирануш, конечно же, не собиралась уподобляться им и влюбляться. Она скорее выполняла роль режиссера, который подметил харизматичного и необычного актера, и теперь стал патроном, выбивающим роли в фильмах.
Рахат улыбнулся, хотя, скорее, это сделали его усы. Они в принципе жили на лице, как отдельный организм – словно бы став частью симбиоза между условной водорослью и лишайником.
Мужчина взял банан, содрал кожуру и, откусив, продолжил:
– Ты слышала новости?
– Не держи меня за старую рыхлю, Рахатик. Я разбираюсь в современных технологиях получше тебя, и я умею обновлять ленту телефона и читать новости…
– Я говорю о других новостях, – отрезал Рахат, приводя бабушку в ступор. – О тех, которые пока не успели напечатать, и их можно узнать только от других людей.
– Ну, просвети меня. И когда ты уже сменишь этот дурацкий пиджак? Он висит на тебе как мертвец на виселице – иными словами, не на своем месте. И эти огромные усищи…
– Это серьезное дело, – нахмурил брови Рахат. Они, кстати, тоже были словно накладными,