Часть той силы. Сергей Герасимов
в этом доме происходят совсем уж странные вещи.
Впрочем, вскоре он перестал об этом думать.
Убитое им существо было невероятно сильным, и это давало Ложкину шанс. План был таков: для начала изготовить некоторое животное, например собаку, и использовать его своей для защиты. Как натуру можно взять Полкана, так даже удобнее, никто не удивится, откуда взялась собака. Такой зверь будет достаточно сильным, чтобы одолеть любого врага, или даже много врагов. Так можно выиграть время, а потом придумать что-нибудь более могучее. Более настоящее и более выигрышное. Без сомнения, кто-то сильно заинтересован в том, чтобы выдворить Ложкина отсюда – но он не уйдет. Теперь он ни за что не уйдет. Слишком уж много спрятано здесь под домом.
Но дело было не только в этом. Проклятие рода – вот что удерживало его здесь. Теперь, когда он убедился в правдивости того, о чем говорил дед, он знал, что проклятие рода реально. Так же реально, как спид, старческий маразм или раковая опухоль. Его дети будут умирать. Такие мягкие, теплые и доверчивые. Он был последним человеком в роду – а значит, последним, у кого был шанс что-нибудь изменить. Разбиться о землю, вывернуться на изнанку, свернуть горы, но изменить. Здесь, в Еламово, каждая вещь была наполнена памятью, налита памятью до краев, памятью тех дней, когда семья была велика, а люди в ней были веселы. Проклятие рода убивало не только детей.
Его двоюродный брат Яша скончался двадцати лет от роду от редкой нервной болезни. Тетка Арина, певунья и красавица, сошла с ума и утонула в реке. Ее муж, Алексей, крепко запил и замерз в одну из крутых зим, не сумев открыть дверь отмороженными пальцами. Пальцы смерзлись с ключом, когда Алексея откопали из-под снега. Еще один кузен, Андрей, скончался мгновенно, просто сидя на стуле и слушая радио. Его дочь обварилась кипятком, а сын объелся ядовитых грибов. Дядка Афанасий, худой и сильный, будто состоящий из одних стальных жил, попал под трактор, трактор вмял его в весенний чернозем и проехал сверху, а дядька прожил еще неделю. И сколько их еще было, друг за другом исчезающих, умирающих где-то вдали, так далеко и неудобно, что он даже ни разу не приезжал на похороны? А ведь Ложкин помнил каждого из них, помнил улыбки, любимые слова, помнил их шутки, песни, тяготы и надежды. Что происходит, когда умирает человек? Почему не рассыпается мир, неотъемлемой частью которого он был? Куда девается его тепло, его радость, его тоска?
Думая обо всем этом, Ложкин чувствовал, что на его плечах стоит перевернутая пирамида из тысяч и тысяч былых жизней; все те люди жили и любили только затем, чтобы однажды в мире появился он, неповторимый и единственный скульптор Ложкин, такой хороший и настоящий, – но однажды ведь и он умрет, и тогда окажется, что все эти люди жили зря. Жили напрасно, так же напрасно, как живут камни, косяки рыбы или облака. Поэтому Ложкин не мог уехать из Еламово, не сделав всего что можно или нельзя, чтобы уничтожить проклятие рода.
К тому же он чувствовал, что его отъезд ничего не изменит. Сбежать невозможно. Есть нить, невидимая пока, но слишком прочная,