Стихотворения. Константин Бальмонт

      На темном влажном дне морском,

      Где царство бледных дев,

      Неясно носится кругом

      Безжизненный напев.

      В нем нет дрожания страстей,

      Ни стона прошлых лет.

      Здесь нет цветов и нет людей,

      Воспоминаний нет.

      На этом темном влажном дне

      Нет волн и нет лучей.

      И песня дев звучит во сне,

      И тот напев ничей.

      Ничей, ничей и вместе – всех,

      Они во всем равны,

      Один у них беззвучный смех

      И безразличны сны.

      На тихом дне, среди камней,

      И влажно-светлых рыб,

      Никто, в мельканье ровных дней,

      Из бледных не погиб.

      У всех прозрачный взор красив,

      Поют они меж трав,

      Души страданьем не купив,

      Души не потеряв.

      Меж трав прозрачных и прямых,

      Бескровных, как они,

      Тот звук поет о снах немых:

      «Усни – усни – усни».

      Тот звук поет: «Прекрасно дно

      Бесстрастной глубины.

      Прекрасно то, что все равно,

      Что здесь мы все равны».

      Но тихо, так тихо, меж дев, задремавших вокруг,

      Послышался новый, дотоле неведомый звук.

      И нежно, так нежно, как вздох неподводной травы,

      Шепнул он: «Я с вами, но я не такая, как вы.

      О бледные сестры, простите, что я не молчу,

      Но я не такая, и я не такого хочу.

      Я так же воздушна, я дева морской глубины,

      Но странное чувство мои затуманило сны.

      Я между прекрасных прекрасна, стройна и бледна.

      Но хочется знать мне, одна ли нам правда дана.

      Мы дышим во влаге, среди самоцветных камней.

      Но что, если в мире и любят и дышат полней,

      Но что, если, выйдя до волн, где бегут корабли,

      Увижу я дали и жгучее солнце вдали!»

      И, точно понявши, что понятным быть не должно,

      Все девы умолкли, и стало в их сердце темно.

      И вдруг, побледневши, исчезли, дрожа и скользя,

      Как будто услышав, что слышать им было нельзя.

      А та, которая осталась,

      Бледна и холодна?

      Ей стало страшно, сердце сжалось,

      Она была одна?

      Она любила хороводы

      Меж искристых камней,

      Она любила эти воды

      В мельканье ровных дней.

      Она любила этих бледных

      Исчезнувших сестер,

      Мечту их сказок заповедных

      И призрачный их взор.

      Куда она идет отсюда?

      Быть может, там темно?

      Быть может, нет прекрасней чуда,

      Как это – это дно?

      И как пробиться ей, воздушной,

      Сквозь безразличность вод?

      Но мысль ее, как друг послушный,

      Уже зовет, зовет.

      Ей вдруг припомнилось так ясно,

      Что