Гусариум (сборник). Андрей Ерпылев
и душистое июньское утро. Воздух был свеж и прохладен, но прохладой хмельной, которую хочется вдохнуть в себя, впустить в душу – и замереть от восторга. Зелень вокруг была еще молодая, чистейших оттенков, чуть ли не сияющая. И чуть колыхались высокие луговые травы, и Таня затосковала о венке из ромашек…
А та листва, которая испугала Игорька, уже словно пылью покрылась, сделалась тусклой и даже на вид жесткой.
– Вот, вот… – Влад ткнул пальцем в березу, одну-единственную на краю ложбины. Среди свисающих веток было несколько совершенно желтых.
– Ребята, это только мне кажется? Или вы тоже видите? – спросил он.
Вскоре заметили и опавшие красно-желтые листья на земле, и поспевшие орехи на лещине. Проехав по краю ложбины, нашли дикую яблоньку, покрытую плодами.
– Это что же, выходит, получается? Осень? Сентябрь? – Яшка глазам своим не верил, однако не одни глаза изумляли – и нос опознал осенние прелые запахи.
– Яша, возвращаемся назад! – вдруг заорал Мишаня. – Назад, слышишь? Это зона! Это просто какая-то зона! Помнишь, по телику показывали?
– Назад! – подтвердил Яшка. – Мишаня, ты последний ехал, разворачивайся. Соображай! Да психа не забудьте! Никита, залазь на Маську!
Псих со справкой оглядел наездников каким-то совсем бессмысленным и туманным взором.
– Идиот, ты чего ждешь? – напустился на него Игорек. – Решил тут остаться? Ну, живо! Живо!
Никита вскарабкался на тяжеловоза и сел, свесив длинные ноги самым непотребным образом – они болтались, как у тряпичной куклы. Но наездникам было не до смеха. Кавалькада поспешила назад – туда, где за кустами была просека. Но ее не нашли, хотя потерять целый коридор десятиметровой ширины и примерно трехкилометровой длины затруднительно. По Яшкиным соображениям, где ни сверни и куда ни сунься – просеки не минуешь. А вот же сгинула, проклятая.
– А всё ты, всё ты! – вдруг заголосила Таня. – Кино ему подавай, съемки ему подавай! Кинозвезда, блин!
Ругаться цирковые конюхи умеют знатно. Таня никогда не изображала из себя светскую даму викторианской эпохи, разве что при попытке удержать Яшку как-то контролировала свой лексикон, и то не сама додумалась, а пожилая дрессировщица Шкатова вправила ей мозги. В ругани был какой-то особый, как ей казалось, шик – изматерить норовистую лошадь, да еще и пнуть ее, означало показать себя крутой хозяйкой жизни. Но сейчас Таня промахнулась – наездники, врубившись, что началась истерика, дали ей сдачи, да еще и пригрозили бросить одну в лесу – пусть выбирается, как хочет.
– Держимся вместе, никто не отстает! – приказал Яшка. – За психом присматривайте. Пропадет – нам отвечать.
– Я не пропаду, – вдруг сказал Никита. – Вон там – Сабанеевка. И на горке – господская усадьба.
– Какая тебе Сабанеевка? – возмутился Влад. – Что там тебе мерещится?
– Усадьба, а за ней сад и пруды, – уверенно произнес Никита. – Каскад прудов – верхний, средний, нижний. И, как ехать к Колпину, барские конюшни. Сейчас выведу…
И точно. Послав Маську