Предание об Атлантиде. Ганс Шиндлер Беллами

      Ещё один момент, на который стоит обратить внимание, заключается в том, что Сократ, самый значимый участник философского «праздника речей», на котором был впервые рассказан миф об Атлантиде, представлен слушающим повествование Крития в полном молчании. Впрочем, это можно истолковать как подтверждение того, что затронутая тема находится вне пределов его обычных интересов. Но, с другой стороны, можно увидеть в том и свидетельство, что Сократ оказался под большим впечатлением от услышанного. Когда Сократ «Диалогах» выступает как одна из спорящих сторон, он всегда представляет «искателя истины». Литературный памятник, воздвигнутый Платоном своему старому учителю, очень реалистичен, это не вымышленная идеализированная словесная картинка, как делали некоторые сочинители меньшего масштаба, которые включали Сократа в свои произведения в качестве драматического персонажа. Если миф об Атлантиде был всего-навсего «философской фантазией» Платона, он, конечно, изобразил бы Сократа, приводя какие-либо образцы его знаменитой иронической диалектики или возражения. Однако Сократ, в сущности, выслушивает первый рассказ Крития как «подлинный исторический отчёт, а не вымысел». Если эта оценка предания об Атлантиде принадлежит самому Платону, а не Сократу или собственное мнение Сократа утаено, её следует рассматривать в качестве весьма своеобразного и сомнительного самовосхваления со стороны великого философа. На самом деле это будет единственный подобный пример, который нам известен, и к тому же лишённый смысла, поскольку рассказ почти не рассматривается с точки зрения философии. Конечно, сама мысль о подобном должна быть отставлена. Сократ не оставил записанных сочинений, и практически всё его учение, взгляды, мнения и даже случайные замечания известны только через Платона или его изложение каких-то случаев. Их «аутентичность» не вызывает сомнений. Тогда и приведённая реплика тоже должна считаться подлинной. Тщеславию в голове Платона не было места.

      Один из самых замечательных моментов, на которые обращаешь внимание в связи с платоновским мифом об Атлантиде, это довольно своеобразная настойчивость, с которой он вводится. Когда Тимей вот-вот должен начать свою речь «О происхождении вещей» Гермократ останавливает его и предлагает, чтобы Критий мог выступить вне очереди, так как его сообщение выходит из ряда вон. Я могу, конечно, недооценивать Платона в целом, но у меня нет ощущения, что это лишь литературный приём, предназначенный для привлечения внимания к выступлению Крития, которое должно последовать после некоторых предварительных ухищрений. Хитрость подобает незначительным писателям, но я постеснялся бы подходить с подобными мерками к одному из величайших философов, которых знал мир, который был тогда на пике своего расцвета и всегда был прекрасным стилистом и тщательно продумывал свои сочинения. Кроме того, если посчитать,