Самиздат. Евгений Леонидович Дьячков
ходил сын.
Именно он стал причиной перехода Сергея на максимальную ставку. Когда инженер узнал, что Галина беременная он ее выгнал. И она пришла к Сергею с уже большим животом и попросила простить. Он простил, даже заполнил бланк на Комбинате о принятии измены супруги и отказа от претензий по данному факту. Потом заранее усыновил Игоря, потому что запрещалось рожать детей вне брака и без наличия обоих родителей. Он все подписал и ушел на максимальный тариф, на все двадцать три часа сорок пять минут.
Это потом он убедил всех и самого себя, что поступил так, чтобы дать ребёнку будущее. И все его за это уважали, потому что на максимальном тарифе дожить до пенсии теоритически можно. Всего двадцать лет на максимуме и ты на пенсии. У тебя маленький домик в пригороде и всего четыре часа «отключки» на общественно полезные работы. Надо только дотянуть и все. Ему осталось всего шесть лет.
– «Триста».
Пусть он и не дотянет до пенсии, но его сын ходит в школу и даже в два кружка. Его жена отключается всего на десять часов и при этом не пашет, как большинство на Комбинате, а работает сортировщицей в Универмаге. И многие им завидуют. Завидуют, что у них есть Сергей. И накопленных им средств хватит ему на образование, а ей на «дотянуть до пенсии».
– «Сто двадцать!», – Галя кричала ему прямо в ухо: «Сто девятнадцать!». В квартире заголосили будильники. Сергей встал и пошатываясь пошел на выход сжимая в руках комбинезон и ботинки. С его голого щуплого тела скатывались струйки воды оставляя лужицы в коридоре, в открытой двери виднелась тележка доставщиков. В коридоре, встав так, чтобы никто не видел жена трясущимися руками отсчитывала купюры доставщикам. Сергей во что бы то не стало должен быть на комбинате во время. Он обязан терпеть.
С помощью доставщиков Сергей оделся и даже сам залез на тележку. Пока его упаковывали он думал о том, как же он любит и ненавидит свою семью. Галю и Игоря. Ненавидит и любит все девятьсот секунд его жизни.
Дверь. Он стоял почти уткнувшись носом в обшарпанную грязно-белого цвета дверь. Он не помнил, как его зовут. Он не понимал зачем он тут стоит. И чья это дверь. Дверь иногда открывалась и оттуда изнутри разговаривала симпатичная женщина. Она всегда предлагала ему еды и он иногда ел. Несколько раз к нему подходил юноша в тонких очках с чертежами в руках и заглядывал ему в глаза. Кто эти люди он не знал. Он знал только две вещи, что ему надо быть у этой двери и что он дотерпел.
Я закончил и в комнате повисла пауза. Обычно Семен Игнатьевич сразу высказывал свое мнение. Но не в этот раз. Я подождал еще не много пытаясь высмотреть в темном углу что делает мой слушатель. Но сумрак и высокие бока старого кресла лишили меня такой возможности. Я слышал его вдумчивое дыхание, но не более.
Тогда я встал и вышел.
ГЛАВА 2
«Редактор, по совокупности причин, вынес решение работу не издавать. Однако, поскольку изначально на Вашу работу была получена положительная рецензия, роман имеет смысл предложить в другое издательство на рассмотрение».
Такой ответ из издательства