Воздается по вере. Любовь сама находит нас. Книга вторая.. Марина Рузант
подскочила на помощь подруге. Она открыла дверь, выпуская ту в коридор, где зеваки, шушукаясь и хихикая, обсуждали скандал в гостеприимной комнате. Не обращая на них внимания, девушка гордо проследовала в кухню.
Татьяна пришла часа через три, несчастная и потерянная. До ее появления, Ирина чувствовала свою правоту, легко и просто оправдывала резкость слов и жесткость поведения. Марша с ней была согласна целиком и полностью. Сколько можно было терпеть дармоедство и откровенное хамство трех зарвавшихся парней? Желаете питаться домашней едой? Пожалуйста! Только давайте питаться вскладчину с оказанием посильной физической помощи. Так нет же, пришли, поели и пока!
Теперь, глядя на несчастную девушку, бунтарка задумалась о другой стороне медали. Она ведь видела и понимала, что для Тани готовка и прием Кешки и его друзей это, как бы, выражение любви: возможность встретиться с ним, окружить вниманием и заботой. Татьяна жила обедами и ужинами. Вечером Славка и Димон уходили, а Кешка оставался. Чем влюбленные занимались после того, как девчата покидали общежитие, оставалось тайной для всех. Подруги не лезли в личную жизнь соседки по комнате. Главное, к полуночи, к их возвращению, «Ромео» покидал апартаменты. Всех все устраивало!
Резкий, уничтожающий выпад в адрес завсегдатаев, разрушил установившийся порядок общения. Татьяна лишилась возможности жить потребностями Кешки и выражать свою любовь к нему. Безусловно, ее было жалко. В голове появились жалостливые провокационные мысли. Ирина пыталась забыться одолженной на время интересной книгой, однако чувство вины не давало покоя. Она села на кровать к подруге. Татьяна лежала отвернувшись к стене и толи делала вид, что спит, толи в самом деле уснула в тихой печали.
– Тань, – тронула за плечо. Тишина, никакой реакции.
– Тань, я, конечно, виновата, что сорвалась. Наверно, так нельзя. Наверно нужно было по-хорошему, по-людски. Извини меня. Мне, правда, очень неприятно и стыдно, – голос Ирины дрожал в полной тишине комнаты.
Девушка повернулась и легла на спину. Из ее глаз текли слезы. Ирина шмыгнула носом раз-другой и тоже, не сдержавшись, заплакала. Маша, наблюдавшая картину «Покаяние» со своей кровати, потянула со спинки махровое полотенце потому, что у нее засвербело в носу и по щекам потекли горячие ручейки прямо на подушку. Они ревели молча и горько. Ревели каждая о своем, вот так, на ровном месте. Бывает! Когда волна слезной печали схлынула, Татьяна скорбно произнесла:
– Я же хотела с вами поговорить про ребят. Хотела объясниться, мы с Кешей уже все обговорили. Он и с друзьями все решил . . . .
– Что решил? – Ира громко чихнула.
– НУ, что они по очереди будут помогать мне, в магазин ходить, готовить. Денег дадут.
– Почему же ты молчала? – в разговор со своей кровати вступила Маша.
– Не успела сказать.
Ирина пересела на стул около стола. Спокойный вид и размеренный тон говорили о том, что возобладавшие над разумом эмоции укрощены и теперь ее речь