Зараза. Софья Владимировна Рыбкина
где наверху живым, извилистым почерком была написана строчка из стихотворения Валери, которое мы переводили недавно: “Твой голос снится мне…” Дата стояла вчерашняя; я понял, что Веслав оставил его здесь специально для меня. В середину книги была вложена маленькая записка-прощание, пространно объясняющая их внезапный отъезд. Я вспомнил его руки, сжимающие алый переплёт, и мне стало нечем дышать. Я выбежал на улицу, прижимая книгу к груди; вернувшись домой, я так и не рассказал ничего матери, а у неё хватало своих забот, чтобы интересоваться, почему я вдруг перестал навещать Веслава по воскресеньям. Я никогда ни с кем не обсуждал ни его, ни его неожиданный отъезд; уже после войны я пытался его найти, но все мои попытки были тщетны. Вряд ли он вообще остался в живых, а у меня не осталось ничего, кроме томика Байрона, бежевой тетрадки – и маленькой прощальной записки; единственной записки, которую он написал мне за всё время нашей дружбы. Иногда я задаю себе вопрос: а не выдумал ли я всё это? И тогда я открываю книгу в красном переплёте, где на первой странице вьётся неровная строчка: “Твой голос снится мне…”
Помнишь, в последнее воскресенье ты пел какую-то чудную французскую песенку? Мне тоже, Веслав. До сих пор.
Песочный замок
Андре отложил книгу и с наслаждением потянулся. Было восемь часов утра, и вокруг – никого! Куда ни глянь, бесконечный песок и синеватая вода. Скоро должна была прийти Аннабел; он ждал ее с какой-то слепой покорностью и за час не прочитал ни строчки. Какая жалость, что вчера она не пришла! Вода была чудесная, воздух еще не успел нагреться с ночи; Андре ждал, положив голову на руки. Взгляд у него был мечтательный. Он знал Аннабел всего неделю, но разве неделя не длится вечность, когда ты влюблен? А он, несомненно, был влюблен и томился, не зная, любим ли в ответ. Как легка была жизнь в его семнадцать, когда единственной заботой для него были размышления о любви!
И вот он увидел вдалеке ее черный купальный костюм; она шла вдоль кромки и смотрела на воду; потом заметила его и помахала рукой. Подойдя ближе, Аннабел расстелила покрывало рядом с ним и легла, слегка сощурив глаза и глядя на Андре с насмешливой улыбкой. «Совсем еще мальчишка, – думала она, невольно им любуясь, – и прехорошенький! Прелестное создание». Аннабел еще не было двадцати, но, казалось, между ней и ее воздыхателем лежит пропасть в десяток лет. Андре потянулся губами к ее плечу, но она увернулась.
– Перестань, перестань! Вечно ты все портишь! – рассмеялась она.
Глупый мальчишка, все время пытается ее поцеловать!
– Пойдем лучше купаться, – добавила она, вскочила и побежала к воде.
Андре послушно поднялся вслед за ней. Он чувствовал себя невероятно обделенным; ни разу еще в своей жизни он не целовал девушку, потому что ни разу – до Аннабел – не был влюблен. А теперь она не хочет, чтобы он ее целовал и все только подшучивает над ним, что за напасть!
Он лежал и смотрел на нее